Эльфийский клинок. Ник Перумов

и понять это!

      Рогволд замолчал. Кони мягко ступали по скользкой, размокшей от нудного, затяжного дождя дороге. Тучи и не думали расходиться, ветер по-прежнему не утихал. Они давно миновали Астор и сейчас ехали по широкой равнине, упиравшейся справа от них в гряду лесистых холмов. Не обращая внимания на намокший плащ, Фолко попытался сесть так, чтобы можно было смотреть по сторонам и в то же время защитить лицо от ветра. Это ему удалось, и теперь он с интересом разглядывал незнакомую страну. Она была по-прежнему хороша даже в этот ненастный день.

      Далеко слева мелькнула тёмная ниточка реки, полоски лесов на её берегах, селение в несколько десятков домов; от Тракта отходил туда узкий просёлок, надвое рассекавший сплошной массив сжатых полей. Кое-где ещё виднелись одинокие стога не убранного под крышу сена, но их было очень мало, и Фолко решил про себя, что хозяева здесь живут рачительно: об этом свидетельствовали и тщательно сохраняемая в порядке изгородь, и аккуратно засыпанные ямы на самом тракте, и даже затейливые бревенчатые срубы над придорожными колодцами, украшенные искусно вырезанными рожицами и фигурками. Несмотря на дождь, работа в окрестных деревнях не затихала: вовсю трудился и тракт, трое друзей всё время ехали на виду какого-нибудь большого обоза. За несколько часов пути они миновали четыре деревни: все чистые, с добротными, окружёнными палисадом домами. Дождь не переставал, плащ Фолко вскоре промок окончательно, и, когда, по расчётам Рогволда, солнце часа два как миновало зенит и уже начинало клониться к закату, они решили остановиться. К счастью, вдоль всего тракта для удобства проезжающих были сооружены навесы. Под одним из них и укрылись друзья. Нашёлся и заготовленный кем-то до них хворост, и они поспешили развести костёр. Ярко-рыжие язычки весело забегали по сухой, подложенной под дрова траве; вскоре костёр уже трещал вовсю, рассыпал вокруг себя алые искры.

      Фолко скинул промокший плащ и зябко придвинулся к огню. От сырой одежды шёл пар, дым ел глаза, забивал горло, мешая дышать, но зато это было живое тепло, в которое можно было окунуться, словно в горячую ванну. После промозглой сырости тракта это показалось не привыкшему к дорожным трудностям хоббиту верхом блаженства…

      Вскоре костёр был затоптан, друзья двинулись дальше под затянувшими всё небо, от края до края, серыми тучами.

      Они говорили мало. Иногда Торин вдруг принимался что-то бормотать себе под нос на непонятном своём языке; Фолко уловил чеканный ритм гортанных созвучий и понял, что гном не то читает стихи, не то поёт что-то. Рогволд казался погружённым в какие-то невесёлые думы. Хоббита стало тяготить это почти похоронное молчание его товарищей, он принялся расспрашивать Рогволда о его жизни и обо всём, что тот видел, особенно заинтересовал его упомянутый ловчим во время их первой встречи Последний Поход.

      – Эх, славное было времечко! – Казалось, Рогволд обрадовался возможности поговорить и вспомнить прошлое. – У самого Ледового залива Форошель, где живёт сумрачный и странный народ, что владеет