Роман с демоном. Дмитрий Сафонов

из сейфа лист бумаги с адресом модельного агентства, принадлежащего Рудакову, и положил на стол перед Рюминым.

      – Решай сам, – сказал полковник.

      Капитан молчал. Темные стекла очков скрывали его глаза. Невозможно было понять, куда он смотрит. То ли – на начальника, то ли – на листок с адресом.

      – Андрей Геннадьевич! – наконец сказал он. – Противно? Гнуться-то?

      Надточий с грохотом захлопнул сейф. Ключ дважды проскрежетал в замке. Полковник вернулся к письменному столу, тяжело опустился на стул и посмотрел на Рюмина.

      – Продвижение по служебной лестнице предполагает определенную гибкость позвоночника. И чем выше чин – тем больше гибкость. Только не говори, что никогда об этом не знал.

      – Догадывался, – вздохнул Рюмин. – Но смутно. Наверное, поэтому я все еще капитан.

      Он взял листок, лежавший на столе, сложил вчетверо и сунул в карман.

      – Разрешите идти?

      – Хорошие очки, – похвалил Надточий. – Они тебе действительно идут…

      Глава 10

      Вяземская стояла в коридоре боксового отделения и смотрела на обнаженное тело «безумной Лизы».

      – Вы сказали ей раздеться? – спросила она надзирательницу.

      Женщина в форме поджала бледные жесткие губы. Глубокие складки, тянувшиеся от носа к углам рта, дрогнули и разошлись, словно трещины в камне. Казалось, ее лицо, походившее на лик гранитной статуи, явственно хрустнуло.

      – Нет.

      – Значит, она сделала это сама? – удивилась Анна.

      – Да, – подтвердила немногословная надзирательница.

      – Интересно… – пробормотала Вяземская.

      Женщина в ответ пожала плечами. Связка ключей, висевшая на поясе, тихо звякнула.

      «Перестань! – одернула себя Анна. – Зачем анализировать поступки психически больного человека с помощью обыкновенной логики? Так можно нафантазировать что угодно, вплоть до того, что она умеет читать мысли».

      Панина внезапно пошевелилась. Губы ее дернулись, словно она пыталась что-то сказать. Это было так же странно, как увидеть цветок, пробивающийся сквозь бетонный пол. Анна застыла, обратившись в слух, но толстый плексиглас скрадывал все звуки.

      – Вы уверены, что она спит? – спросила Вяземская.

      Надзирательница шагнула к стеклу и несколько раз стукнула крепким кулаком. Глухая дрожь пробежала по полу, но густой и вязкий воздух оставался неподвижен – низкие и мрачные своды боксового отделения убивали эхо.

      – Хорошо. – Анна подкатила к плексигласовой стене небольшой столик на колесах и указала на бронированную дверь, обшитую металлическими полосами. – Открывайте.

      Надзирательница посмотрела на нее: удивленно и в то же время – снисходительно, почти ласково. Так мать смотрит на свое чадо, объявившее вдруг, что знает, откуда берутся дети.

      – Подождите, – сказала она.

      Вяземская мысленно упрекнула себя за излишнюю торопливость; она до сих пор не привыкла к особенностям режима в боксовом отделении.

      Со