Второй попытки не будет. Юлия Макарова

портить карьеру начинающему служащему дипломатической миссии. Даже в пустом коридоре их вполне может кто-нибудь увидеть. – Всего вам самого доброго, Александр Евгеньевич. А я уезжаю.

      Молодой человек вопросительно поднял брови. Лев Александрович понял его молчаливый вопрос.

      – Я уезжаю в Россию.

      Самарин внимательно выслушал его. При последних словах побледнел. И вдруг вытянулся в струнку, щелкнул каблуками и коротко кивнул. И через секунду протянул руку для рукопожатия.

      – Удачи вам, Лев Александрович. И поверьте, мне действительно очень жаль…

      Они успели разомкнуть ладони, когда в конце коридора распахнулась дверь, и кто-то вышел из кабинета…

      …Пожарскому вспомнился этот разговор осенью восемнадцатого. Он сидел в вонючей теплушке, притиснутый одним боком к довольно грязной стенке, а с другого бока к нему плотно прижался какой-то деревенский мужик в зипуне. Напротив Льва Александровича сидела двенадцатилетняя дочь Агния, а на ее руках спал годовалый Артемий. Девочке наверняка было тяжело держать брата, но после смерти матери мальчик не признавал ничьих рук, кроме Агнии. Когда он уснул, отец попробовал взять его к себе, но ребенок тут же проснулся и захныкал. Дожидаться его дальнейшего рева они не стали, девочка коротко глянула на Пожарского, покорно прижала малыша к себе и начала баюкать.

      Мужик в зипуне глянул на девчушку, покосился на соседа.

      – Дочка?

      – Да, – коротко ответил Пожарский. Он, несмотря на свое мастерское владение языком (причем не одним), в последнее время почти им не пользовался. Давая понять мужику, что разговора поддерживать не намерен, отвернулся к окну. Задумался.

      Вот тут-то и припомнился почему-то их последний разговор с Самариным. После того, как в дипмиссию прислали нового советника, там начали происходить весьма значимые перемены. Пожалуй, никогда еще так тяжело не работалось людям, хотя состав дипломатического корпуса довольно долго работал почти без изменений. Вновь прибывший человек оказался очень властолюбивым, резким в суждениях и ко всему прочему не очень сильным специалистом. Но у него были связи на самом верху, и он очень умело ими пользовался.

      Досталось и Пожарскому. Не в самую первую очередь, но дело дошло и до него. Новый советник начал строить козни против Льва Александровича, явно чувствуя в нем достойного противника. Сначала Пожарский не сдавался и даже пытался дать отпор. Но потом стычки стали все серьезнее, в ход пошли явные притеснения и угрозы. В какой-то момент у Льва Александровича появилась возможность возглавить новый отдел, который собирались открыть в посольстве. Советник пригрозил Пожарскому, что напишет на него «соответствующее письмо» и отправит куда надо. «Боюсь, в таком случае вы не то, что получите новую должность, а как бы вас вообще не проверили как следует…Ну, вы понимаете…»

      Бояться проверок Пожарскому не было причин – он всегда работал на совесть. Но ведь он работал не один. Вокруг были