Панна Мэри. Казимеж Тетмайер

хочется влиться ногтями во что-то!.. – думала она.

      Профессор Тукальский восхищался её остроумием, а общество любезностью; без сомнения, оборотный капитал Мэри на 11-е марта принес очень хорошую прибыль.

      Между тем, Черштынский, со свободными движениями светского человека, захотел подойти к Мэри, но она предупредила его, встала и, перекинувшись с профессором Тукальским еще несколькими приветливыми словами, подошла к Стжижецкому.

      Глаза их встретились и точно впились друг в друга, но вскоре оторвались и смотрели друг на друга холодно и неподвижно.

      – Вы были сегодня очень расстроены у рояля, – заговорила Мэри.

      – Это вам только показалось.

      – Как же? Вы чуть в обморок не упали.

      – Это казалось только m-me Лудзкой.

      – Мне кажется, что это вам только кажется.

      – Вы любите играть словами?

      – О, я люблю играть всем.

      – Что может принести поль… Стжижецкий запнулся и не кончиль. Лицо Мэри облилось румянцем, но, дерзко взглянув на Стжижецкого, она сказала.

      – Почему же вы не кончили? Что вы хотели сказать?

      – Пользу! – сказал Стжижецкий грубо.

      – Что может принести пользу? – повторила Мэри, уже совершенно владея собой. – Да, да, и я думаю, что тот, кто играет иначе, – неумен.

      – Разве вы не понимаете, что можно играть, хотя играть не хочется?

      – Так делают слабые люди.

      – И если они проиграют?

      – Жалеть их не стоит.

      – Вы притворяетесь, если серьезно так думаете.

      – А вам как кажется?

      Стжижецкий быстро взглянул на нее; Мэри вызывала его взглядом.

      – Я ничего не хочу думать, – ответил онь, немного помолчав.

      – Разве вы боитесь?

      – Боюсь.

      – Чего?

      – Чего-то нехорошего.

      – Вы не хотите думать обо мне нехорошо?

      – Да.

      – Только слабые люди играют темь, что не приносит пользы.

      Лицо Стжижецкого нахмурилось, это доставило ей удовольствие.

      – И не стоит их жалеть, – опять сказал он.

      – Вы думаете, что я говорю серьезно?

      – Вероятно… да.

      Мэри сделала гримасу ребенка, который притворяется тщеславным.

      – Я выше всякого мнения.

      – Вы играете?

      – Я всегда играю.

      – Всем?

      – Да, всем тем это мне в руку не дается? Его вина!

      – Но ведь это неблагородно.

      – Но стильно, – ведь мы поссорились из иза этого «недостатка благородства».

      – Послушайте, Мэри.

      Стжижецкий произнес это очень мягко. У Мэри слегка закрылись глаза, но только на одно мгновение.

      – Вам жаль?

      Минуту Стжижецкий точно колебался и боролся с собой; потом проговорил тихо и еще мягче прежнего.

      – Жаль.

      Этот момент показался Мэри подходящим, и она с притворной развязностью, лишь бы что-нибудь сказать, ответила Стжижецкому:

      – Не стоит ничего