Путь голема. Виктор Борисович Мурич

посыпалась пыль и мелкий мусор.

      – Что за?.. – но Прыщу не дал договорить вспыхнувший ярким светом в потолке квадрат.

      На какое-то время я ослеп.

      Лиля испуганно ойкнула, а Тимоха грозно рыкнул что-то нечленораздельное, но однозначно идентифицируемое как угроза.

      Несколько секунд мы дружно терли глаза, режущие от снопа яркого света лившегося из люка в потолке.

      Из квадрата опустилась веревочная лестница.

      Лиля побледнела и уже готова была упасть в обморок, естественно дождавшись вовремя подставленной мужской руки.

      Я завертел головой пытаясь найти убежище от возможной опасности, но голые каменные стены и припорошенный гнилой соломой пол предоставляли в этом вопросе не так уж много вариантов.

      Ильич с хитрым прищуром, выражающим скорее любопытство, чем страх смотрел вверх.

      Зазвучали какие-то странные голоса, зазвенел металл.

      Переглянувшись, мы кучкой баранов засеменили в сторону, ожидая худшего.

      Дождались.

      В проеме люка показалось бородатое лицо и что-то проквакало на незнакомом языке.

      – Чего надо? – хмуро поинтересовался Прыщ, протирая краем футболки стекла очков. Водрузив их на нос, он глянул на гостя и грустно изрек, – Водяра точно паленая была. С карбидом и димедролом. Вот и галлюцинации на лицо. Сто пудов не реал.

      – Спокойно, – тихо скомандовал Ильич. – Будем разбираться.

      – Ты кто? – поинтересовался Тимоха у бородатого лица.

      Бородач заквакал и жестами показал, чтобы мы выбирались наружу.

      – Ну что, камрады? Полезли знакомиться с аборигеном? – предложил Прыщ. – Надеюсь, сверху хоть воняет меньше. Мне уже кажется, что я за год от этой мерзости не отмоюсь. Может эта жаба объяснит, куда нас по пьяни занесло. Чем-то он на небритого француза похож. Не зря же их называют лягушатниками. Но мое мнение остается прежним – мы что-то не то выпили и у нас коллективные глюки. Ну не должен нормальный человек так квакать. Даже для француза чересчур. Это прерогатива жабьего племени.

      –Я пиво пил. Мои галлюцинации должны отличаться от ваших, – напомнил я, разглядывая незнакомца, бесстыдно пялящегося на нас. Так пялятся на буренку на базаре, прикидывая, сколько с этих сисек в сутки можно молока надергать.

      Ох, чует мое сердце не глюки это. И разум про то же шепчет. Мы точно во что-то влипли. И француз этот странный и каменный мешок, попахивающий средневековой тюрьмой. Именно тюрьмой, а не могилой, как говорил Прыщ. Все тела в могиле, или коллективном захоронении должны находиться примерно в одном состоянии. А вот в тюрьме предусматривается пополнение личного состава… хм-м но не предусматривается наличие оружия. А почему бы и нет. Сидя в каменном мешке с единственным выходом – люком на высоте этак восьми-десяти метров присутствие меча погоды не делает. Разве что соседа чикнешь и, погрязши в грехе каннибализма, продлишь свои дни и тюремщикам шоу устроишь. Или из гордости или слабости харакири… Но тоже шоу. Был бы зритель. Вот и подбрасывают они новобранцев в камеры к озверевшим