Эдем. Илья Бояшов

тучей встречали у пруда: и отличались удивительной виртуозностью. Но то, что, поднимаясь с нимфейника, целыми звеньями терзало кроме лопаток и несчастный мой лоб, было только что вылупившейся желторотой мелочью. Возле тенистых кущей роилась настоящая комариная гвардия, всеми крыльями своими звенящая об Армагеддоне, который тут же, к всеобщей радости крылатых демонов, и начинался (в кустах остролиста к молодцам-гренадерам добавлялись еще и мошки, любимейшие создания дьявола, забивающие ноздри, рот и уши). Я выл и, роняя ведра, чесался, как шелудивый пес. Мелкие муравьи, там и сям опадая с ветвей, довершали насилие. Две гусеницы гигантских размеров повстречались возле ванильной орхидеи (мне показалось, они даже шипели) – и, кажется, брызнули чем-то пахучим. Побоявшись давить явных гадин, я позорно бежал. Я томился и пал духом: мой труд, словно великая китайская стена, сулил только бесконечность – и более ничего. Беспрестанно питая рай, в первый же день я превратился в руину. Я распух и поистине озверел: тело было укус на укусе. Плюс невиданный, дикий пот. Меня словно посыпали солью. Мозоли вскрывались одна за другой: мне казалось, я слышу, как они лопаются. Сад, полный мелких и крупных извергов, сиял как ни в чем не бывало: благоухающий, безмятежный.

      – Ну что же, с мелочевкой ты справился, – заметил возникший рядом дедок, – теперь подложи компоста под вон ту камнеломку.

      Я безропотно потащился к компосту. А затем попросил:

      – Пить!

      Он удивлялся и ранее, но здесь так просто подпрыгнул.

      И показал на пруд.

      Губы мои, протестуя, едва шевелились:

      – Только не это.

      – А что же еще? – сама дизентерия вещала его голосом.

      – Думаешь, я буду хлебать эту теплую вонючую воду с личинками комаров?

      – Непременно, – хозяин вновь оперся на уже знакомый знак власти.

      Меня опять принялось терзать фантазерство:

      – Здесь должен быть родник. Нечто холодное, чистое.

      – Его нет, как и нет поливалок. Вода вполне подходит. Тепловата, правда, и с привкусом, но ничего не поделаешь.

      – И тебя никогда не посещала идея выкопать колодец?

      – Будь проще, – сказал он.

      – Боюсь, не получится.

      – Не сомневайся в силах своих!

      Дед, несомненно, как пять пальцев, знал недалекое будущее. В том недалеком будущем я опустился на четвереньки. Я трясся от отвращения. Поначалу я черпал гадость ладонью.

      Сквозь скрюченные пальцы вода протекала, как сквозь дуршлаг. Затем, содрогаясь, опустил лицо еще ниже, лицезрев собственную безумную физиономию. Разгоняя кувшинки, я начал хлебать болото. И, кажется, вместе с личинками.

      Старик запротестовал, увидев попытку мою стащить брюки:

      – Нет, нет. На компостную кучу!

      – А что, нельзя за кустом?

      – Все должно идти в дело.

      – Хорошо. Помочиться-то хоть можно именно здесь?

      – Только не на лириодендрон!

      Я направился к розам.

      – Нет, нет, сынок! Оставь в покое розарий!

      На