Я, Мона Лиза. Джинн Калогридис

которые астролог оставил матери, и прочитать правду о своей судьбе. Но каждый раз меня удерживало чувство страха.

      Я и без того знала больше, чем мне хотелось бы.

      Но прошло еще два года, прежде чем я узнала о преступлении, с которым была неразрывно связана.

      Часть I

      26 апреля 1478 года

      III

      В огромном холодном соборе Санта-Мария дель Фьоре перед алтарем стоял Бернардо Бандини Барончелли, изо всех сил стараясь унять дрожь в руках. Разумеется, ему это не удалось – как не удалось скрыть от Господа черноту своей души. Он в молитвенном жесте сложил ладони и поднес их к губам. Зашептал срывающимся голосом, моля об успехе рискованного темного дела, в которое оказался замешан, и о прощении в случае успеха.

      «Я благочестивый человек. – Барончелли направил все мысли к Всевышнему. – Я всегда желал людям добра. Как же я в это ввязался?»

      Ответа не последовало. Барончелли уставился на алтарь из темного дерева и золота. Сквозь витражные окна купола вниз струился утренний свет, отражаясь от золоченых фигур желтыми лучиками, в которых поблескивали пылинки. Это зрелище навеяло на него мысли о незапятнанном Эдеме. Конечно, Бог был там, но Барончелли ощущал не божественное присутствие, а только собственную порочность.

      – Прости меня, Господи, самого несчастного грешника, – бормотал он.

      Его тихая молитва смешивалась с сотнями других приглушенных молитв, звучавших под сводами кафедрального собора Святой Девы Марии с цветком лилии в руках, называемого горожанами попросту – Дуомо[2]. Это святилище, одно из самых больших в мире, было построено в форме латинского креста. Все сооружение венчало величайшее достижение архитектора Брунеллески – невероятный по своим размерам купол, казалось висящий в воздухе без опоры. Видимый в любой части города, оранжевый кирпичный купол магическим образом господствовал в небе и стал, подобно лилии, символом Флоренции. Он возносился так высоко, что когда Барончелли впервые его увидел, то подумал, что верхушка наверняка достигает Небесных Врат.

      Но именно в это утро Барончелли пребывал в царстве, расположенном гораздо ниже. Хотя план вроде бы был настолько прост, что не предполагал никаких осечек, теперь, когда яркий рассвет обещал до боли чудесный день, заговорщика захлестнули дурные предчувствия и сожаление. Последнее чувство сопровождало его чуть ли не всю жизнь: он родился в одном из самых богатых и знатных семейств города, но, достигнув преклонного возраста, промотал состояние и влез в долги. Кроме своего банковского дела, ничего другого он не знал, поэтому теперь стоял перед выбором: перевезти жену и детей в Неаполь, где просить помощи и покровительства у одного из богатых родственников – участь, с которой его прямодушная супруга, Джованна, никогда бы не примирилась, – или предложить свои услуги одному из двух самых значительных семейств Флоренции, державших банкирские дома: Медичи или Пацци.

      Сначала он отправился к самым всесильным банкирам – к Медичи. Они его отвергли, чем он не переставал возмущаться. Зато их соперники, Пацци, приняли

2

Duomo (um.) собор. Речь идет о крупнейшем соборе Флоренции Санта-Мария дель Фьоре.