Белая гвардия (Иллюстрированное издание). Михаил Булгаков

Соблюдай, как говорится, спокойствие.

      – Но, боже, где же Сергей? Я уверена, что на их поезд напали и…

      – И что? Ну, что выдумываешь зря? Ведь эта линия совершенно свободна.

      – Почему же его нет?

      – Господи, боже мой! Знаешь же сама, какая езда. На каждой станции стояли, наверное, по четыре часа.

      – Революционная езда. Час едешь – два стоишь.

      Елена, тяжело вздохнув, поглядела на часы, помолчала, потом заговорила опять:

      – Господи, господи! Если бы немцы не сделали этой подлости, все было бы отлично. Двух их полков достаточно, чтобы раздавить этого вашего Петлюру, как муху. Нет, я вижу, немцы играют какую-то подлую двойную игру. И почему же нет хваленых союзников? У-у, негодяи. Обещали, обещали…

      Самовар, молчавший до сих пор, неожиданно запел, и угольки, подернутые седым пеплом, вывалились на поднос. Братья невольно посмотрели на печку. Ответ – вот он. Пожалуйста:

      «Союзники – сволочи.»

      Стрелка остановилась на четверти, часы солидно хрипнули и пробили – раз, и тотчас же часам ответил заливистый, тонкий звон под потолком в передней.

      – Слава богу, вот и Сергей, – радостно сказал старший.

      – Это Тальберг, – подтвердил Николка и побежал отворять.

      Елена порозовела, встала.

      Но это оказался вовсе не Тальберг. Три двери прогремели, и глухо на лестнице прозвучал Николкин удивленный голос. Голос в ответ. За голосами по лестнице стали переваливаться кованые сапоги и приклад. Дверь в переднюю впустила холод, и перед Алексеем и Еленой очутилась высокая, широкоплечая фигура в шинели до пят и в защитных погонах с тремя поручичьими звездами химическим карандашом. Башлык заиндевел, а тяжелая винтовка с коричневым штыком заняла всю переднюю.

      – Здравствуйте, – пропела фигура хриплым тенором и закоченевшими пальцами ухватилась за башлык.

      – Витя!

      Николка помог фигуре распутать концы, капюшон слез, за капюшоном блин офицерской фуражки с потемневшей кокардой, и оказалась над громадными плечами голова поручика Виктора Викторовича Мышлаевского. Голова эта была очень красива, странной и печальной и привлекательной красотой давней, настоящей породы и вырождения. Красота в разных по цвету, смелых глазах, в длинных ресницах. Нос с горбинкой, губы гордые, лоб бел и чист, без особых примет. Но вот, один уголок рта приспущен печально, и подбородок косовато срезан так, словно у скульптора, лепившего дворянское лицо, родилась дикая фантазия откусить пласт глины и оставить мужественному лицу маленький и неправильный женский подбородок.

      – Откуда ты?

      – Откуда?

      – Осторожнее, – слабо ответил Мышлаевский, – не разбей. Там бутылка водки.

      Николка бережно повесил тяжелую шинель, из кармана которой выглядывало горлышко в обрывке газеты. Затем повесил тяжелый маузер в деревянной кобуре, покачнув стойку с оленьими рогами. Тогда лишь Мышлаевский повернулся к Елене, руку поцеловал и сказал:

      – Из-под Красного Трактира. Позволь, Лена, ночевать. Не дойду домой.

      – Ах, боже мой, конечно.

      Мышлаевский