Люблю. Лирика. Владимир Владимирович Маяковский

бездарные, многие,

      думающие, нажраться лучше как, —

      может быть, сейчас бомбой ноги

      выдрало у Петрова поручика?..

      Если б он, приведенный на убой,

      вдруг увидел, израненный,

      как вы измазанной в котлете губой

      похотливо напеваете Северянина!

      Вам ли, любящим баб да блюда,

      жизнь отдавать в угоду?!

      Я лучше в баре блядям буду

      подавать ананасную воду!

      1915

      «Первый вечер речетворцев», состоявшийся 13 октября в помещении Общества любителей художества на Большой Дмитровке, привлек множество публики. Билеты расхватали в какой-нибудь час.

      Успех вечера был в сущности успехом Маяковского. Непринужденность, с которой он держался на подмостках, замечательный голос, выразительность интонаций и жеста сразу выделили его из среды остальных участников.

      Глядя на него, я понял, что не всегда тезисы к чему-то обязывают. Никакого доклада не было: таинственные даже для меня, египтяне и греки, гладившие черных (и непременно сухих) кошек, оказались просто-напросто первыми обитателями нашей планеты, открывшими электричество, из чего делался вывод о тысячелетней давности урбанистической культуры и… футуризма. Лики городов в зрачках речетворцев отражались, таким образом, приблизительно со времен первых египетских династий, водосточные трубы исполняли berceuse чуть ли не в висячих садах Семирамиды, и вообще будетлянство возникло почти сейчас же вслед за сотворением мира.

      Эта веселая чушь преподносилась таким обворожительным басом, что публика слушала, развесив уши.<…>

      Всем было весело. Нас встречали и провожали рукоплесканиями, невзирая на заявление Крученых, что он сладострастно жаждет быть освистанным…

      Мы не обижались на эти аплодисменты, хотя и не обманывались насчет их истинного смысла.

      Газеты… предрекали нам скорый конец.

      Бенедикт Лившиц.

      «Полутораглазый стрелец»

      Военно-морская любовь

      По морям, играя, носится

      с миноносцем миноносица.

      Льнет, как будто к меду осочка,

      к миноносцу миноносочка.

      И конца б не довелось ему,

      благодушью миноносьему.

      Вдруг прожектор, вздев на нос очки,

      впился в спину миноносочки.

      Как взревет медноголосина:

      «Р-р-р-астакая миноносина!»

      Прямо ль, влево, вправо ль бросится,

      а сбежала миноносица.

      Но ударить удалось ему

      по ребру по миноносьему.

      Плач и вой морями носится:

      овдовела миноносица.

      И чего это несносен нам

      мир в семействе миноносином?

      1915

      Пролог

      (Из поэмы «Война и мир»)

      Хорошо вам.

      Мертвые сраму не имут.

      Злобу

      к умершим убийцам туши.

      Очистительнейшей влагой вымыт

      грех отлетевшей души.

      Хорошо вам!

      А мне

      сквозь строй,

      сквозь грохот

      как пронести любовь к живому?

      Оступлюсь —

      и последней любовишки кроха

      навеки