Гиперборейские тайны Руси. Валерий Демин

нейтральное – в смысле «неведомо какое царство» (да и может разве что-нибудь конкретно быть известно о сказочных реалиях, которые и реалиями-то назвать трудно?).

      Не так было в прошлом. Живой рассказчик (разумеется, если он входил в число посвященных) мог вкладывать в неопределенное местоимение «некоторый» очень даже определенный, хотя и потаенный, смысл. Произнося, как заклинание, слова «В некотором царстве…», хранитель сокровенного знания мог иметь в виду не только «Не знаю или не помню, в каком именно», но и «Не скажу, в каком, ибо вам сие не полагается знать». В приведенном выше варианте сказки о Трех царствах эта сакраментальная фраза не встречается, хотя с нее начинаются другие тексты, включенные в афанасьевский Сборник. Зато здесь присутствуют другие мифологемы и образы, дошедшие из самых далеких глубин человеческой истории и предыстории. В сущности, сказка ставит четыре главных вопроса (она же в образно-символической форме и отвечает на них): 1) когда это было; 2) где это было; 3) что это было; 4) как туда добраться.

      На первый вопрос ответ дается сразу: было это не просто давно, а очень давно, в те баснословно далекие времена, когда окружающий мир был наполнен разного рода сверхъестественными существами, вроде леших, ведьм и русалок. Ответы на следующие вопросы конкретизируют представления о той стародавней жизни. Прежде всего, это воспоминание о золотом веке, о котором уже говорилось выше. В русском народном мировоззрении данный общемировой символ счастливой жизни превратился в устойчивое представление о молочных реках с кисельными берегами. В ту невообразимо далекую эпоху существовал единый индоевропейский пранарод, люди делились не по языкам или национальностям, а по тотемам, которые и присутствуют в сказке о Трех царствах: царь Горох, Ворон Воронович и девушки-колпицы.

* * *

      Что такое «тотем»? Данное понятие взято из языка североамериканских индейцев, в научный оборот введено в XIX веке. А родилось оно в той самой поэтической стране оджибуэев, с упоминания которой (среди прочих) начинается «Песнь о Гайавате» Генри Лонгфелло. Переводится «тотем» как «его род» и означает родовую принадлежность, но не по семейным узам, а по объединению себя и своего рода-племени с каким-либо животным, растением, стихией (например, водой, ветром, молнией) или предметом (например, камнем). Несмотря на кажущуюся нерусскость понятия «тотем», оно созвучно самым что ни на есть русским словам «отец», «отчество», «отчим» и т. п. В собственно индейской вокализации слово «ототем» («тотем») произносилось как «оте-отем», где «оте» означает «род», а «отем» – местоимение «его» (вместе получается «его род»), а индейский корень «оте» полностью совпадает с русским наименованием отцовской принадлежности. Могут ли быть еще более убедительные доказательства былого единства всех и любых языков мира?

      Аналогичные параллели нетрудно отыскать и в других индоевропейских и неиндоевропейских (например, тюркских) языках ввиду былой общности языков, верований,