Осколки мозаики. Роман-фэнтези. Людмила Захарова

почти сходились, движение с едва ощутимым разрывом абсурдно. Два поезда набирают скорость, странно обтекая пригородные платформы с двух сторон. «Не может быть: параллельные не смыкаются»! – стучит в висках. Соглядатаи в попутно скользящем вагоне утомили соседской назойливостью. Алфея вышла. Ничего страшного не произошло, почти поцеловавшись, они разминулись, резко отвернувшись составами.

      Графиня вернулась, но не обнаружила свое купе, новые спутники указали ей на «ее место», заметив замешательство (обычно несвойственное), словно именно она и именно от них выходила в курительную и ресторан. Удивляться поздно, оказавшись в чужом городе без багажа (необходимого скарба изжитых эмоций, что везла в подарок), ушедшего в неизвестном направлении, – только серебристо защелкнувшаяся сумочка в руках. Куда девается неотвязная няня Правда, выжившая из ума приживалка, которую никогда не сыскать в нужный момент. Она умеет смутить пылкие взгляды юнцов, не нуждавшихся в ее строгом оке – достаточно других, но где ее прыть, когда теряется равновесие, когда она нужна как матушка Вера? Сокрушаться поздно, старушка запамятовала обязанности. Раздражение улеглось и объявившаяся няня невзначай роняет то, что было крайне важно – как вера, надежда, любовь, но с опозданием в целую вечность.

      – Где тебя нечистый носит? Скажи, как называется шар, слепящий цветными искрами, слетающими снегом на головы зевак? Что означает кружащийся волчок, оттолкнувший дощатый купол в старом цирке моего детства, выросшего в полую планету моей реальности? Факир застелил полость шара травяным ковром, чтобы не услышать многого. Мне бы нравилось жить здесь, но я устаю. Зрители продолжают приходить сюда, не подозревая о моем существовании. Все видят зеркальные осколки, отражающие свет. Чей свет, няня? Целый мир неизреченных сущностей отражает нападки ослепленных, тех, глазеющих снизу. Они лишние – как чуждый мне город. Ты забыла, старая, что я путешествую инкогнито, что я неслучайно оказалась здесь? Никому не позволено вмешиваться в мои дела. Где несносный Факир, живущий этим фейерверком?!

      – Час пробил, сударыня, – свита испуганно присела в реверансе.

      8. Час пробил

      Семья спешно съехалась в Питере.

      – Уехать бы Вам, княгиня, – граф обомлел от обмолвки. – Прошу простить великодушно. Я только хотел уведомить Вас, графиня, что… —

      Ком обреченной нежности не тает в горле. Не в силах более осознавать предстоящую потерю, мучимый умом и сердцем граф зрелым размышлением понимает заблуждение, увлекающее их к катастрофе. Господи, как же она была права, указуя преступность безумных идей – заблуждений великих, когда события оживают джином из сказки. Серебряный аксельбант сверкает слезами подступающего раскаяния, за ними хаос, безнадежный хаос и кровь…

      – Снег, иней, как чисто и светло, милый. – Она прервала молчание. Выходя из кареты, ткнула зонтиком под ноги. Ямка в гнусном