Первый удар (сборник). Святослав Логинов

его в стекло – дзынь! Подождал немного, но все было тихо, никто не поглядел в окно. Нефедов постоял еще, потом пожал плечами и пошел по улице.

      – Степан…

      Татьяна, бледная, стояла, прислонившись к забору, и смотрела на него. Он подошел к ней и взял ее лицо в ладони. Погладил по щекам.

      – Спасибо. Спасла.

      – Ты… сразу знал?

      – Сразу? – переспросил он недоуменно. Потом понял. – А, ну да. Как только увидел.

      – И не сказал никому? – переспросила девушка недоверчиво. Степан спокойно улыбнулся.

      – Зачем? Живете среди людей – ну и живите себе. Вас таких мало. Вон, даже священник – про тебя знает, а истребить не просит.

      Степан еще раз погладил Татьяну по щекам. Потом вдруг, как будто решился – быстро поцеловал в губы и отвернулся.

      – Прощай, Таня.

      – Вернешься? Степан! – голос ее прозвенел перетянутой струной, чуть тронь – и оборвется. Но он не обернулся.

      Скрипнул песок под каблуками сапог, и вечный «государев мужик» Степан Нефедов пропал в утреннем тумане, оставив за спиной успокоенно спящую деревню Грачи. Он шел, сжав губы, и холодная роса каплями стекала по его лицу.

      Степан вышел на крыльцо и потянулся, щурясь от яркого света. Метель улеглась и теперь снежные сугробы, которые намело за ночь, искрились на солнце. Старшина довольно хмыкнул и глянул за ворота. Грузовик уже стоял – мотор работал и клубы синего дыма плыли над дорогой.

      – Ну, Николай, бывай, что ли, – Степан обернулся и пожал руку хозяину, выбравшемуся из избы следом. Потом что-то вспомнил и улыбнулся. – На гармошке-то больше не играешь?

      Николай басовито рассмеялся.

      – Да уж и забыл давным-давно. С войны не играл…

      Он долго смотрел, как Степан пробирается к калитке, отгребая снег, и вдруг окликнул его.

      – Старшина… Ты это… К Татьяне не пойдешь, что ли?

      Нефедов, уже взявшийся одной рукой за щеколду калитки, посмотрел на него.

      – Нет, Коля. Не пойду. Незачем ей душу бередить зря.

      – Ну так… – мужик растерянно хлопал глазами.

      Степан ткнул пальцем в сторону грузовика.

      – Видишь? Вон мои дети, Коля. С бору по сосенке. Большие уже, и пороху нюхали, и крови хлебали. А все одно – дети. Каждого как свои пять знаю.

      Он открыл калитку и пошел к грузовику. Запрыгнул на подножку, обхлопал шинель от снега. Стукнул дверцей и уже на ходу прокричал, высунувшись в окно и перекрывая взревевший мотор.

      – Вернусь, Коля! Вернусь!

      10. Награда

      Часы на Спасской башне пробили полдень.

      Степан еще раз огляделся вокруг, пытаясь запомнить и удержать в памяти сразу все – неровную брусчатку Красной площади, ели у стен Кремля, купола собора Василия Блаженного, где как раз начиналось богослужение. Церковный звон переплелся с боем курантов, эхо отдавалось от стен, и Нефедову на секунду показалось, что вся площадь гудит, как один большой колокол.

      Он посмотрел на часы и заторопился. Привычно большими пальцами заправил