Конь в пальто. Сергей Донской

вздрогнула и сердито сказала:

      – Глупости! Никогда он не плакал!

      – Так заплакал! Он же один теперь… Почему мы его бросили?

      – Плохо себя вел, вот и бросили, – ответила Лена. – Ты в этом ничего не смыслишь.

      – Смыслю-смыслю, – хитро сказала Анечка. – Ты хочешь, чтобы он первым пришел мириться.

      Лена улыбнулась:

      – Допустим.

      – Да! – тихонечко обрадовалась дочь. – Допустим! Мы его обязательно допустим, когда он придет мириться.

      – Ну все, хватит. Закрывай глаза и спи.

      Анечка послушалась, но через минуту вдруг произнесла невнятно и сонно:

      – А лучше не надо…

      – Что не надо?

      – Допускать папу… Ему было так страшно, что он сам стал страшный.

      Лена быстро взглянула на дочь и увидела, что Анечкины глаза снова широко открыты. Охваченная смутной тревогой, Лена почти крикнула, сумев сдержать голос, но не отчаяние, прозвучавшее в нем:

      – Да уснешь ты, в конце концов!

      Потом она заплакала. Девочка понаблюдала за ней немного и заплакала тоже.

      7

      Жека проснулся среди ночи, провел рукой по лицу и с удивлением обнаружил, что глаза его мокры от слез. Надо же! Он и в детстве никогда не плакал, если доверять воспоминаниям.

      Стоп! Почему стул выдвинут на середину комнаты, словно кто-то недавно сидел на нем, наблюдая за ним, спящим? Жека не помнил, чтобы трогал этот проклятый стул. Пришлось вставать и водворять его на обычное место.

      Мрак за окном был совершенно непроницаем. Отражение освещенной комнаты не заслоняло собой ночь, а лишь подчеркивало ее давление снаружи. Оконные стекла казались очень хрупкой и ненадежной преградой между светом и темнотой, грозящей хлынуть в комнату и разом затопить ее от пола до потолка, как бездна поглощает жалкие подводные суденышки вместе с человечками, рискнувшими заглянуть глубже, чем им позволено природой.

      «Кажется, я не раздвигал шторы», – подумал Жека, с неприязнью наблюдая за своим двойником, прикуривающим сигарету напротив окна. Красная точка ничуть не украсила черно-желтый прямоугольник безрадостной картины. Жека сделал несколько шагов и с облегчением уткнулся лбом в холодное стекло. Это было приятное ощущение. И, главное, теперь он не видел себя. Тем более когда перевел взгляд вниз, на успокаивающую белую гладь подоконника.

      Правда, местами его белоснежная послеремонтная девственность была нарушена причудливыми цветными пятнами. Жеке вспомнилось, как пару недель назад они с Анечкой воздвигли здесь целый пластилиновый замок, обнесенный рвом с самой настоящей водой. Ох, и досталось же им от Ленки! Потом отскребали подоконник до вечера, а ужинать гордо отказались. Сейчас бы немного Анечкиного смеха! Или Ленкиного шепота: «Погоди, она еще не уснула»…

      Тишина мягко навалилась на спину, холодно дохнула в затылок, взъерошив волосы и наполнив уши слабым звоном. Ужасно хотелось обернуться, однако что-то мешало сделать это сразу. Неужели я боюсь? – спросил Жека мысленно неизвестно у кого.

      И ответ пришел незамедлительно:

      Конечно. Раньше