Что-то пошло не так. Мария Латарцева

так что он быстро сбился со счета. Довелось всю ночь напролет провести в импровизированном госпитале подручным у врача – он бинтовал кровоточащие ладони, накладывал шины на сломанные конечности и даже, на свой страх и риск, руководствуясь исключительно интуицией, вправлял вывихи.

      Ольга, главная в медчасти, приняла Богдана за своего, и без зазрения совести помыкала им, да покрикивала, когда что-нибудь не получалось.

      Возможно, если бы не она, совершенно не похожая на остальных демонстрантов интеллигентка, он бы ушёл из госпиталя, но Ольга – хрупкая, деликатная аристократка, из тех, кто по-праву принадлежит к сливкам нации, к её элите, не считала ниже своего достоинства помогать немытым, дурно пахнущим простолюдинам, работая наравне со своими добровольными помощниками.

      Уже под утро, в курилке, отстранённо вглядываясь куда-то внутрь себя, она произнесла:

      – Страшно это… Страшно, когда люди убивают друг друга. Неправильно это, не по-человечески.

      Женщина затянулась сигаретой, крепко, по-мужски, и вместе с дымом выдохнула:

      – Все. Идите отдыхать. Чувствую, завтра дел побольше будет. Силы надо беречь…

      Богдан посмотрел на часы, но спрашивать, когда наступит это завтра, не стал. На улице, со стороны Грушевского, тянуло жженой резиной и бензином. Вместе с густым запахом гари оттуда брели мрачные тени уставших борцов за свободу и демократию, страшных в своей угрюмой обреченности, а ведь по большому счёту у многих этих людей была уже практика революций, ещё и десяти лет не прошло со времён первой, Помаранчевой.

      …Первый блин оказался комом, да таким огромным, что одним махом накрыл собою все ожидания людей на лучшую жизнь и заживо похоронил их сокровенные мечты, а сама жизнь потихоньку начала скатываться в бездонную яму, унося с собою промышленность с рабочими местами, бесплатную медицину с таким же образованием, социальное обеспечение вместе с социально незащищенными и все остальное, что ещё оставалось на плаву после развала Союза.

      Как-то само собою случилось, что клятвенные обещания майданной оппозиции отошли на задний план, как только оппозиция стала властью, а вместе с обещаниями ушла в небытие и ответственность за их выполнение. В обиходе появились новые слова "приватизация" и "ликвидация", значение которых народ узнал не из толковых словарей, а испытал на собственной шкуре. Оказалось, что слова эти – близнецы-братья, и означают они отсутствие работы, пустые прилавки магазинов и полки домашних холодильников, а ещё – хроническую головную боль и жирный знак вопроса на будущем детей.

      Сначала приватизация, а потом ликвидация родного предприятия не обошли стороной и Богдана, поставив крест на всех его планах и мечтах. Он никогда не забудет, как несколько часов подряд ходил возле дома, подбирая слова, чтобы сообщить своим четверым женщинам, что он, их единственный кормилец, уже безработный.

      Положение спасла мама. Без всяких проволочек и обсуждений, в одностороннем порядке, она решила:

      – Жить будете у меня, городскую