Поэты в Нью-Йорке. О городе, языке, диаспоре. Отсутствует

адрес? Чем вам запомнилось это место?

      То ли на 46-й, то ли на 47-й улице в Midtown, между Шестой и Седьмой авеню. Там тогда были трущобы. Каждый день что-то горело, и мы выбегали на балкон посмотреть, не сейчас ли еще загорится наш дом. В подъезде жил человек, который работал клоуном. Как-то раз он пригласил меня и моего соседа, с которым я снимал квартиру, в ресторан, чтобы узнать о нашей жизни. Но в Нью-Йорке я прожил недолго: вскоре уехал в Йонкерс, где устроился работать дворником, хотя, конечно, еще приезжал. А еще примерно через полгода переехал в Сан-Франциско к друзьям, которые были рок-музыканты из советских групп «Голубые гитары» и «Веселые ребята»[105]. Из «Веселых ребят» там жил Саша Лерман, который потом закончил аспирантуру по лингвистике в Йеле и преподавал в Делаверском университете (он умер пару лет назад, еще довольно нестарым). А другой был Юра Валов, который сейчас живет с женой в Питере. С ними я познакомился в Риме. Дворницкая жизнь в пригородах Нью-Йорка мне порядочно надоела, и я уехал.

      Что вы думаете про расхожее представление о том, что Америка – страна двух побережий (в том смысле что культурная жизнь сконцентрирована на востоке и на западе, а в центре якобы ничего не происходит)? В чем для вас заключается главная разница между культурами Восточного и Западного побережий?

      Мне трудно обобщать, потому что в Калифорнии я был лишь свежим эмигрантом, уехав туда через полгода после приезда в Америку, а в Нью-Йорке я живу уже несколько лет. В Нью-Йорке у меня больше корней. Но я довольно долго жил на Среднем Западе, в Мичигане, и там был важный культурный очаг.

      Расскажите, как вы оказались в Анн-Арборе.

      Я поехал туда из Сан-Франциско в аспирантуру. Кто-то отвез мои стихи в «Ардис», где их показали Бродскому, которому они понравились (это был первый и последний раз, когда Бродскому понравились мои стихи). Он отобрал какие-то из них и сказал Профферу, что надо напечатать. Потом Проффер, узнав, какое у меня образование, предложил мне поступить в аспирантуру, и я согласился. Мне выбили какую-то стипендию. Я приехал туда в 77-м году.

      Кто еще, кроме Бродского, был в то время в Анн-Арборе?

      Лосев. С ним мы вместе работали в «Ардисе». Он был на курс старше меня по аспирантуре. Еще был Игорь Ефимов, но с ним у меня отношения не заладились, а потом он и с Проффером поссорился. Помню, приезжал Лев Копелев, который жил в Германии. Иногда наведывались какие-то советские писатели. Окуджава, например, сказал, что мои стихи плохие (сказал, правда, не мне), но зато подарил мне книжку… Само издательство «Ардис», конечно, притягивало, но между нами особого общения не было. С Ефимовым я отношений не поддерживал, с Лосевым мы виделись изредка. Собственно, с ним всю жизнь так и продолжалось.

      В Мичигане у меня появился свой круг, аспирантский. Там преподавал Ирвинг Тайтуник, очень симпатичный человек, специалист по XVIII веку. В «Голубой лагуне» Кузьминского есть поэт по имени Тит Одинцов – это он[106]. И под его эгидой, в каком-нибудь ресторане или у него дома, мы собирались читать

105

Московский ансамбль «Веселые ребята» был создан в 1966 г. Павлом Слободкиным, а «Голубые гитары» – в 1969 г. Игорем Грановым.

106

Ср.: «Тит Одинцов родился в семье раскулаченного крестьянина. <…>. Интересовался литературой XVIII века: знал наизусть «Милорда аглицкого» и «Пересмешника» Чулкова. Пописывал стишки в духе графа Хвостова <…>. Дед к тому времени переехал в Москву, а дело было году в 71-м. Тут-то и выяснилось, что настоящая фамилия деда – Тютюнник <…>. Поскольку по матери он был чистокровным евреем (фамилия Одинцов принадлежала его рано погибшему отцу), подал заявление на выезд в Израиль. После полутора годов волокиты <…> Тита выпустили. По приезде в Вену он был признан русским и сейчас преподает в одном из университетов Америки» (Антология новейшей русской поэзии у Голубой Лагуны: В 5 т. / Сост. К. К. Кузьминский, Г. Ковалев. Т. 4А. Newtonville, Mass: Oriental Research Partners, 1983. С. 503–504).