Обреченный пророк. Алексей Атеев

Костромин, не слыхал?

      Ямщик отрицательно покачал головой.

      – В Пустозерск сослан за волхвование и бесовские дела.

      – Да ну? – удивился возница. – Неужели за колдовство?

      – Точно, – подтвердил стрелец, – прелестные речи толковал, народ ими смущал. Вот его туда и спровадили.

      – Но если он колдун, то почему его в живых оставили? – усомнился ямщик. – Царь-батюшка Алексей Михайлович страсть как не любит чародеев.

      – Это верно, – важно согласился стрелец, – однако велика его милость, не стал изничтожать колдуна.

      – Чем же знаменит этот Ивашка? – поинтересовался ямщик.

      – Про то мне неведомо, – охотно продолжил стрелец, – но говорят, мог он пророчества вещать, и все, что он рек, сбывалось.

      – Вон что! – протянул ямщик.

      – Надо сказать, – продолжал стрелец, – много людей ему верило. Да не простых холопов, а и господ. С самим Никоном-патриархом близок был сей Ивашка. За одним с ним столом едал да пивал. А Никон-де, говорят, его братом величал.

      – Но ведь патриарх-то в немилости у государя? – возразил ямщик. – В Ферапонтовом монастыре ныне, простой чернец.

      – Верно, – откликнулся стрелец. – Никон-то его и укатал в Пустозерск.

      – А ты говоришь – братом его величал, что-то нитка в иголку не лезет?..

      – Дослушай вначале, – прервал стрелец. – Сей Ивашка Костромин правду рек, невзирая на чины, и Никону нарек, что осерчает на него государь; ну тот и спровадил его в Пустозерск.

      – Теперь, стало быть, опала снята, – догадался ямщик, – коли патриарх сам в немилости, то быть твоему Ивашке на воле.

      – Кто знает, – неопределенно проговорил стрелец и обернулся на завозившегося под полостью подьячего.

      На свет выглянула всклокоченная голова. Сонное лицо с жидкой бородкой заозиралось по сторонам. Подьячий громко, с хрустом зевнул, потом посмотрел на стрельца.

      – Много ты, Петруха, болтаешь, – лениво сказал он. – Длинный язык до добра не доведет.

      – Что вы, Евлампий Харитонович, – оробев, забормотал Петруха.

      – Все я слышал, – строго промолвил подьячий, – ну да ладно… Дорога дальняя, а в дороге чего не наболтаешь. А Ивашку Костромина я знавал, – неожиданно продолжил он. – И был сей Ивашка не просто шатало подзаборное, а муж зело интересный.

      Видя, что начальник не сердится, а сам не прочь продолжить разговор, стрелец с любопытством посмотрел на подьячего, ожидая продолжения. Насторожился и ямщик.

      – Повстречал я его в приказе Тайных дел, где и теперь служу. Зашел как-то под вечер в приказную избу, народу уж почти не было. Тут меня приказной дьяк кличет: сбегай, мол, в кабак, возьми у целовальника склянку орленой.

      Что ж, мое дело поклониться и «ноги в руки», без этого нельзя. Приношу. Садит он меня за стол, а за тем столом человек сидит. Одет просто, сразу и не поймешь, из каких он.

      – Знакомься, – говорит дьяк. Тут я впервые и услыхал имя – Иван Костромин.

      Налил дьяк себе и ему и меня не забыл. И разговор продолжился, будто меня и нет.