Сто шагов назад. Сергей Сакадынский

отодвинул облезлую, местами затёртую до блеска шкуру и вошёл в хижину. Здесь пахло мочёй и плесенью. Были ещё и другие запахи, об источниках которых Эван предпочёл не думать. Стараясь поменьше дышать, он сделал шаг и остановился, дожидаясь, пока глаза привыкнут к царившему здесь полумраку.

      Что-то зашевелилось в углу.

      – Рут! – осторожно позвал Эван.

      Из темноты раздялось кряхтение.

      – Рут! – уже в полный голос сказал юноша, глядя в угол, в котором теперь ясно угадывалось какое-то движение.

      – Зажги свет! – еле слышно прошелестело в ответ.

      Нет, она сказала не «зажги свет», а что-то вроде «сделай свет»… Нет, не «сделай», какое-то другое слово, непонятное, незнакомое, которого Эван не знал, но значение которого интуитивно угадывал.

      – Свет… – растерянно повторил он.

      Единственное, что пришло ему в голову, это снять шкуру, закрывающую дверной проём. Тусклые лучи солнца проникли в хижину, немного рассеяв сумрак.

      Рут лежала на своей постели из полуистлевших источавших зловоние шкур. Высохшая, сморщенная старуха с совершенно белыми волосами, резко контрастировавшими с тёмной, в бурых, похожих на ржавчину пятнах, кожей. Кости черепа так отчётливо проступали сквозь эту кожу, что казалось перед Эваном был не живой человек, а облепленный грязью скелет. Но глаза, неестественно большие на этом ссохшемся лице, огромные голубые глаза широко раскрылись и смотрели на Эвана, и в них не было ни капли безумия.

      – Вот свет, – неуверенно сказал Эван, кивая в сторону двери.

      Раздался звук, похожий на кашель – старуха засмеялась.

      – Разве это свет, мальчик, – не сказала, а скорее выдохнула она. – Разве это свет…

      – Какой есть, – пожал плечами Эван. – Я не знаю где у тебя лампа и масло.

      – Это всё… глупости… – прошелестела Рут и закрыла глаза.

      Эван постоял некоторое время. Рут не шевелилась.

      – Эй! – снова позвал юноша. – Эй, Рут!

      – Чего тебе, мальчик? – не открывая глаз, спросила старуха.

      – Вообще-то меня послали узнать не померла ли ты. Ну раз не померла, так может тебе нужно чего? Еды? Воды? Может огонь разжечь?

      – Ты не боишься?

      – Чего мне бояться?

      – Разве тебе не говорили, что опасно разговаривать с сумасшедшей Рут?

      – По правде говоря да. Но только я не очень верю в эти сказки. Мало ли что люди говорят.

      Старуха снова повернула лицо к Эвану и долго смотрела ему в глаза. А потом сказала:

      – Ну раз так, тогда разожги огонь, мальчик.

      Эван нашёл немного дров, сложил их в очаг и зажёг огонь. Дрова были сырыми и горели плохо, отчего хижина сразу наполнилась едким дымом. Эван сбегал на улицу за сухим хворостом, и дело пошло на лад. Вскоре в очаге весело заплясали горячие языки пламени.

      Эван сел на земляной пол и прислонился спиной к столбу, подпиравшему крышу. Он не знал что ему делать – сидеть здесь или же пойти к старейшине и остальным, которые наверняка ждут его возвращения.

      – Я скоро умру, – вдруг снова