Командир Гуляй-Поля. Валерий Поволяев

выкрашены в одинаковый голубой цвет – видать, другой краски в здешней лавке не было.

      – Ты Ермократьева в лицо знаешь? – спросил Махно у Семена Каретникова.

      Тот отрицательно мотнул головой.

      – Может, видел когда-нибудь, но не помню.

      – А брат твой Пантюшка?

      – Не думаю.

      – Ладно, найдем Ермократьева без всяких опознавательных знаков, – решил Махно.

      Он был прав – Ермократьев сам вылез из сеновала, с трухой, застрявшей в волосах, хмуро глянул на Нестора, не удержался, чихнул.

      – Я – Махно, – сказал тот.

      – Врешь! – Ермократьев воинственно выпятил нижнюю челюсть. – Махно я знаю лично. Ты – не Махно.

      Нестор засмеялся.

      – Тебе что, метрику показать?

      – А почему бы и нет. И не финти, не крути мне пейсы: ты – не Махно. Имей в виду – стоит мне пошевелить пальцем и дать команду – всю твою гвардию сметет «максим». Ты под прицелом.

      Махно залился смехом еще пуще, за ним начали хохотать и хлопцы, подпиравшие Нестора сзади. Действительно, ситуация, несмотря на похороны, в которых они едва не приняли участие, смешная, – смешнее не придумаешь. До «максима» дело, конечно, не дойдет.

      – Я и вправду Махно, – сказал Нестор, порылся в кармане кителя, достал оттуда справку, с которой ездил несколько месяцев назад в Москву, затерханную, желтую, бережно развернул ее, сунул под нос Ермократьеву:

      – На, читай! И учти – пулеметы и у меня есть.

      Ермократьев негнущимися заскорузлыми пальцами взял справку, поднес к глазам, неверяще зашевелил губами… На лицо его наползла краска.

      – А ведь ей-ей… Ошибся я. Ты – Махно. – Ермократьев смущенно кашлянул в кулак.

      – Собственной персоной…

      – Извини, Нестор Иванович, богатым будешь, – Ермократьев еще раз покашлял в кулак. – Вот я опростоволосился, так опростоволосился… – Он вернул справку гостю.

      – Правильно делаешь, что проверяешь, – сказал Махно, аккуратно сложил здорово обветшавшую бумагу, засунул ее на старое место, в карман кителя. – Время ныне такое: доверять – доверяй, но обязательно проверяй.

      Ермократьев обернулся, призывно махнул кому-то рукой – наверное, своим людям, лежавшим за «максимом», напряженное серое лицо его расцветилось улыбкой.

      – Свои! – выкрикнул он.

      Махно вместе с Марченко зашел в чистую тихую избу. Пахло самогонкой и копченым салом.

      – Неплохо живете, – заметил Махно. – И продукты есть, и выпивка.

      – То самое, Нестор Иванович, что австряки не отняли, – Серое лицо Ермократьева побледнело, кулаки сжались сами по себе. Кулаки у Ермократьева были пудовые. – За своих мужиков, загубленных ни за что, я этих австрияков до самого гроба своего гонять буду…

      – Не кипятись, они уйдут отсюда раньше, чем ты их догонишь, – сказал Махно.

      – И капитанишку этого, Мазухина, я из-под земли достану, – Ермократьев взмахнул тяжеленным кулаком, лицо у него болезненно дернулось, под глазами, будто синяки, высветились тени.

      – Насчет поквитаться с Мазухиным можешь