Бен среди людей. Дорис Мей Лессинг

у было слишком хорошо знакомо это выражение лица: в нем читались удивление и нетерпимость, но без насмешки. Перед ним стоял невысокий, полный или, по крайней мере, крепко сложенный мужчина, одетый в куртку огромного размера, ему должно быть не меньше сорока. И такое лицо! Широкое, с резкими чертами, рот растянут в ухмылке – что, черт возьми, его так развеселило? – огромный нос, раздувающиеся ноздри, глаза с зеленцой, рыжеватые ресницы, над ними щетинистые брови того же цвета. Короткая аккуратная бородка клином смотрелась на этом лице нелепо. Как и ухмылка, его длинные желтоватые волосы поражали и раздражали – они круто спадали на лоб, а по бокам завивались жесткими локонами, словно пародия на модную стрижку. В довершение портрета – шикарное произношение; он что, издевается? Служащий пристально рассматривал клиента – присутствие Бена было ему неприятно и вызывало злобу. Он раздраженно произнес:

      – Не может вам быть восемнадцать. Сколько на самом деле?

      Бен молчал. Он был настороже, поскольку ощущал опасность. Он жалел, что пришел сюда: стены могли сомкнуться вокруг него. Прислушивался к звукам снаружи – в надежде, что они придадут ему уверенности в собственной нормальности. На платане и тротуаре ворковали голуби, и Бен чувствовал, что он с ними, представлял, как они цепляются за ветки своими розовыми лапками, и будто ощущал, как они обхватывают его собственный палец; их согревало солнце, и они были довольны. Внутри же слышались звуки, которых Бен не мог понять, пока не отделял один от другого. А молодой человек напротив ждал, играя шариковой ручкой. Рядом зазвонил телефон. С обеих сторон от служащего сидели еще несколько молодых мужчин и девушек, а перед ними это стекло. Некоторые пользовались щелкающими и дребезжащими приборами, некоторые таращились на экраны, где появлялись и исчезали слова. Бен знал наверняка: все эти шумные устройства настроены к нему враждебно. Он немного подвинулся в сторону, чтобы не замечать действующих на нервы отражений в стекле и не видеть разозлившегося на него человека.

      – Да. Мне восемнадцать, – сказал он.

      Бен знал, что это так. Когда он отправился искать свою мать, три зимы назад – там он не остался, потому что приехал его ненавистный брат Пол, – она написала большими буквами на куске картона:

      Тебя зовут Бен Ловатт.

      Твою мать зовут Гарриет Ловатт.

      Твоего отца зовут Дэвид Ловатт.

      У тебя четверо братьев и сестер: Люк, Хелен,

      Джейн и Пол. Они старше тебя.

      Тебе пятнадцать лет.

      С другой стороны карточки было написано:

      Ты родился в…

      Твой домашний адрес…

      Эта карточка повергла Бена в яростное отчаяние, и он, выхватив ее у матери, выбежал из дома. Сначала он замалевал «Пола». Потом имена остальных братьев и сестер. Карточка упала на пол, он поднял ее и повернул обратной стороной, замалевал все слова черной ручкой, оставляя лишь безумную пачкотню.

      Это число, пятнадцать, часто всплывало в вопросах, которые, как Бену казалось, вечно ему задавали. «Сколько тебе лет?» Бен знал, что это важно, и потому запомнил, а когда на Рождество сменялся год – такое не пропустишь, – он прибавлял год и себе. Теперь мне шестнадцать. Теперь семнадцать. Теперь, поскольку кончилась третья зима, мне восемнадцать.

      – Ладно, тогда скажите, когда вы родились?

      После того как он яростно измалевал заднюю сторону карточки черной ручкой, Бен с каждым днем все лучше и лучше понимал, какую ошибку совершил. Когда его ярость достигла вершины, он уничтожил карточку, поскольку теперь от нее не было никакого толку. Бен знал свое имя. Он знал «Гарриет» и «Дэвид», а до братьев и сестер ему не было дела – он бы предпочел, чтобы они все умерли.

      Бен не помнил, когда родился.

      Вслушиваясь в каждый звук, он заметил, что шум в офисе неожиданно стал громче, потому что в одной из очередей какая-то женщина заорала на служащего, задававшего ей вопросы, из-за этой вспышки гнева люди во всех очередях начали переходить и меняться местами, некоторые забубнили, а потом стали произносить, словно лая, короткие злые слова, вроде «ублюдки» и «дерьмо» – а эти слова Бен знал очень хорошо и боялся их. Он почувствовал, что от загривка вниз по позвоночнику пополз холодок страха.

      Мужчина, стоявший за ним, в нетерпении сказал:

      – Может, у вас времени полно, а я спешу.

      – Когда вы родились? Какого числа?

      – Я не знаю, – ответил Бен.

      Тогда служащий решил покончить с этим, отложив решение проблемы:

      – Найдите свое свидетельство о рождении. Пойдите в Архив. И дело с концом. Вы не можете сказать, где в последний раз работали. У вас нет адреса. Вы не знаете дату своего рождения.

      С этим словами он отвел взгляд от Бена и кивком велел следующему мужчине занять его место. Бен стремительно вышел из офиса, волосы на теле и голове от страха встали дыбом, как у загнанного зверя. Снаружи по тротуару ходили люди, по узкой улице ехали машины, под деревом, где суетились и самодовольно ворковали голуби, стояла скамейка. Он сел на край, подальше от