В России жить не запретишь. Сергей Донской

целая пропасть. Ее приходится преодолевать ежедневно, иногда неоднократно. Часто даже не замечая этого. Буднично так, без всякой патетики. К примеру, ты цедишь по утрам оранжад или йогурт, хотя с гораздо большим удовольствием опрокинул бы пару кружек пива. Принимаешь участие в обсуждении всяких финтифлюшек, возникающих в квартире как по мановению волшебной палочки. Обедаешь в ресторанах, ужинаешь в романтической обстановке при свечах, завтракаешь в постели с дурацким подносом на ногах. После чего сжигаешь излишек калорий в той же постели единственным доступным тебе способом. Не отталкивать же ту, которая посвятила себя тебе, посвятила целиком и без остатка? Тогда отвечай ей взаимностью и не забывай при этом радостно скалиться, будто всю жизнь только и мечтал о подобном времяпрепровождении.

      – Задание понял? – спросил Бондарь у своего зеркального двойника.

      – Так точно, – угрюмо отрапортовал тот.

      – С такой рожей, – сказал Бондарь, – не женщин ублажать, а диких собак динго распугивать. Ну-ка, улыбнись, капитан.

      – Так? – осведомилось отражение.

      – Больше энтузиазма!

      – Так?

      – Сойдет, – кивнул Бондарь, пустил воду погорячее и принялся намыливать щеки.

      Лизе нравилось, когда он был гладко выбрит. Правда, ей нравилось также, когда он кололся щетиной. Она любила Бондаря всякого – веселого и мрачного, спящего и бодрствующего, ласкового и сердитого. Он был для нее не просто мужем. Он заменил ей прошлое и будущее, поскольку ради него Лиззи Браво отказалась от великой американской мечты. Если разобраться, то Бондарь не сожалел о том, что взял ее в жены. Его угнетали лишь кредитные карточки, посредством которых Лиза устраивала их судьбу. А еще больше угнетало сознание того факта, что он, российский офицер, не имеет возможности взять инициативу на себя. Денег, которые платили Бондарю на Лубянке, не хватило бы даже на установку пластиковых окон, не то что на евроремонт, оплаченный Лизой. Вот почему улыбаться становилось с каждым днем все труднее. Скорей бы на работу, чтобы не чувствовать себя попавшим в вечный цейтнот. Раны, травмы и ожоги, полученные Бондарем во Владивостоке, давно зажили, так какого же черта его заставляют жить в тепличных условиях? Будь прокляты эти идиотские термины: адаптация, реабилитация, релаксация…

      – Мастурбация! – сердито произнес Бондарь, возвращаясь в спальню.

      Лиза успела не только избавиться от простыни, но и приготовить кофе, аромат которого был настолько же восхитителен, насколько обманчив.

      – Разумеется, без кофеина, – констатировал Бондарь, не спеша развалиться на кровати в позе римского патриция.

      – Разумеется, – подтвердила Лиза. – Мы должны заботиться о своем здоровье.

      – Я терпеть не могу эту бурду! – заявил Бондарь, упершись кулаками в бока, обмотанные полотенцем.

      – Хорошо, – прозвучало в ответ, – перейдем на настоящий кофе.

      – И ресторанная пища у меня в печенках сидит!

      – Я учусь готовить, – тихо произнесла Лиза, – ты же знаешь.

      – А если ты все-таки купишь тот дурацкий сиреневый «фиатик»,