Судьба педераста или непридуманные истории из жизни…. Зяма Исламбеков

полковник, старший лейтенант Лобов прибыл для дальнейшего прохождения службы…

      – Стоп, стоп, стоп… Ты кому докладываешь, мне или генералу? – профессор лукаво подмигнул генералу и продолжил. – Генерал Дергачёв – действующий начальник училища. Он – старший по званию и мой начальник. Или ты уже не разбираешься в субординации? – съехидничал Харцекашвили.

      – Виноват, товарищ полковник! – пытался оправдаться Лобов.

      – За такие ошибки в Одессе из рогатки расстреливают, – заметил полковник Харцекашвили и лукаво взглянул на генерала. – И как после всего этого думаешь здесь служить?

      – Виноват, товарищ генерал! – оправдывался Лобов.

      – Так, что-то я не понял, кто здесь генерал? – возмутился Дергачёв. – Ты с кем разговариваешь, а?

      – Виноват, товарищ генерал! – едва промямлил совсем бледный Лобов.

      – Может ты уже и служить здесь не хочешь, а? – по-отечески спросил Гиви Автондилович и как бы дружески похлопал по плечу растерявшегося в конец Лобова.

      – Никак нет, товарищ полковник! Очень хочу! – уже чуть решительнее ответил Лобов.

      – А в штаны не наделал? – полковник Харцекашвили первым рассмеялся в голос.

      Двое из трёх мужиков веселились и пребывали в хорошем расположении духа, чего нельзя было сказать о Лобове.

      Какое-то время троица ещё общалась, но вскоре Николай Михайлович отправился оформлять свои предписания, бумаги и решать вопросы с жильём и режимом службы.

      Должность в учебном отделе училища была хоть и минимальной, но перспективной. Составлять расписания занятий могли доверить уже через год, т. к. это – сложный процесс, требовавший особых аналитических способностей.

      На большом листе ватмана чертится «шахматка», куда и вписывается карандашом расписание занятий. Так везде, но у военных было правило: не использовать карандаши и не согласовывать с профессорско-преподавательским составом часы занятий. На службу все должны были приходить ежедневно, в одно и тоже время, … Армия!

      Николай Михайлович с трепетом наблюдал за художествами майора Трещёткина, который аккуратно вписывал должности, звания, фамилии, преподавателей и после заполнения очередной клеточки шел на перекур. За один рабочий день удавалось заполнить 40-45 клеточек. И если бы не другие важные задания от начальства, то всё расписание можно было бы готовить за две-три недели. Однако то и дело звонил телефон, постоянно кто-то приходил и что-то спрашивал, чего-то хотел… Одним словом, не давали работать.

      Николай Михайлович, когда стал самостоятельно заниматься расписанием, усовершенствовал практически все стадии процесса. Во-первых, он не курил. Во-вторых, к нему мало заходили, т. к. ни на один вопрос он не мог ответить, а если что-то и говорил, то понять его мог далеко не каждый.

      – Коля, здорово! Всё рисуешь? – с лучезарной улыбкой поинтересовался темноволосый, маленького роста крепышок-боровичок майор Сёмин.

      – Чего? – удивился Лобов, продолжая