Высшая школа имени Пятницы, 13. Чувство ежа. Татьяна Богатырева

пусть полиция, пусть кто-нибудь… кто-нибудь живой! Кто не шепчет, не шаркает, не поет тонко и фальшиво, на одной ноте… да нет же, это машина проехала, и пол шуршит! Пол, потому что подошва у кроссовок резиновая, рифленая. Обыкновенная подошва, обыкновенный пол. Вот же: ш-ш-ш… ш-што… приш-шел?! Пос-смотреть? Рис-скуеш-шь!

      И тут же, грубый голос:

      – Днем с-смотреть нужно! Днем тих-хо. Тих-хие мы, безопас-сные.

      – Не в то время ты пришел, мальчик! – совсем отчетливо, прямо над ухом.

      Голоса окружают, и что-то касается рукавов, спины, пальцев, что-то холодное, мертвое… Нет! Вас нет! Уходите!.. почему вы не уходите?! Почему я не слышу себя, только вас?..

      – …С-сейщас-с мы тебя с-смотреть будем…

      – …Ручки-ножки. Глазки.

      – А уш-шки?!

      – Рассмотрим как следует. Растащим по баночкам. Кому чего?! Кому чего не хватает?!

      Это не здесь. Здесь никто не говорит! Некому здесь говорить! Это… это просто я вспомнил! Это первого сентября, в школе! Так Кот говорит! Говорил…

      Надо уши закрыть. Ладонями. А глаза открыть, да, открыть глаза!

      Вот. Вот, ничего тут такого. Просто темно. И витрины, просто. Уроды. В витринах. Заспиртованные. Неживые.

      – Уроды?!

      Откуда шепот? Я же зажал уши!

      Я не слышу. Ничего не слышу, вот так.

      Чье-то дыхание на щеке; резкий, аптечный запах бьет в нос. А может, не аптечный? До ужаса мерзкий. Мертвый.

      Я ничего не боюсь. Они же не живые.

      …Они не мертвые?!

      В ладонь – влажное. Похоже на нос. На два носа. Как у той двухголовой косули…

      – Смыш-шленый мальчик!.. – шепчет… косуля?!

      – Мне все же уш-шко…

      – Незачем тянуть! – резкий голос, резкий толчок в спину.

      Шаг вперед, прямо к витрине с одноглазой головой, она улыбается, подмигивает, открывает черный рот…

      – Мне, мне глазки! Глазки! – сзади, визгливым женским голосом.

      Мама! Мама, прошу тебя! Мама-а!

      Смех. Шелест. Шуршание.

      – Трус-сишь, малыш-ш…

      Помогите, кто-нибудь, спасите меня от них!!!

      Витрина прямо перед глазами, вот сейчас я упаду в нее, она расколется, и эта голова…

      Теплые, живые руки обхватывают меня. Кто-то живой. Мама… мама?

      – Пшли прочь! – не мама, голос мужской, живой, сердитый голос. Может быть, это сторож? Пусть это будет сторож!

      Я оборачиваюсь, смотрю на него. Черты расплываются, вижу только бородку, усы, темные блестящие глаза. И улыбку.

      – Не бойся. Они тебя не тронут, пока я с тобой.

      Я верю ему. С ним – безопасно. Он не подпустит их больше. Никогда!

      – Ты останешься со мной навсегда?

      – Конечно, малыш. Теперь мы всегда будем вместе, – обещает он, улыбается, гладит меня по голове.

      Его рука большая и надежная, а глаза – теплые и веселые.

      Страх отступает, прячется под шкафы и витрины и оттуда молчит. Ждет.

      Не дождется.

      Я беру его за руку, хочу спросить: как тебя зовут?..

      Не успеваю: где-то далеко бьют часы.

      Полночь.

      Бьют