Война роз. Воронья шпора. Конн Иггульден

со всех сторон врагами – Ланкастерами. Лишь крепкая десница Эдуарда, лишь его вера и доблесть позволили ему выжить там, где остались лежать десятки тысяч, гния и ржавея в своих неглубоких могилах на Таутонском поле.

      Герцог Глостер опустил лицо в ладони, пытаясь не слышать бесстыдные охи, раздававшиеся в дюжине футов за его спиной. Борьба за корону и сохранение ее на своей голове, вне сомнения, представляла собой более благородное занятие. Против них, наконец, восстал даже граф Уорик, перетянув на свою сторону этого изменника Джорджа Кларенса, родного брата Ричарда, – он захватил самого короля Эдуарда и отправил его в застенок. Уорик удержал свою руку от цареубийства – но, кроме этого, ничего хорошего сказать о нем было нельзя. Этот человек ухитрился совершить все разновидности измены, предусмотренные законом.

      Из коридора наверху лестницы донесся особый стук. Молодой герцог приподнял голову, прислушался, а затем возвел глаза к небу. Нет, его никто не вызывал. Просто брат забыл снять какую-то часть своего панциря и теперь с полным самозабвением долбил ею в стенку. Ричард не улыбнулся, как обычно поступал в подобных ситуациях. Слишком много дней – нет, уже месяцев – пьяных турниров, схваток, обильных пиров и гульбы с девками провалились в открытую пасть короля Англии. И хотя Эдуард еще не разменял четвертый десяток лет, старый доспех сделался ему тесным в пояснице, вынуждая тем самым раскошелиться на новые панцири, позволяющие вздохнуть.

      Сам Ричард сохранял приличествующую худобу, уподоблявшую его живот и грудь вареной седельной коже.

      Когда он, будучи наедине с братом, обращал его внимание на эту разницу между ними, Эдуард только ухмылялся, похлопывал себя по животу и говорил ему, что большого человека должно быть много. Это бесило Глостера. Он не знал, в чем дело… в том ли, что мирские увеселения доставались его брату очень легко, или в том, что Эдуарду просто не хватало ума ценить свою удачу и беречь ее. Никто в округе на сотню миль не стал бы отказывать королю в услугах местных девиц и в нужном количестве мехов с вином или кувшинов с пивом, которые он мог усидеть за один раз со своей компанией. Однако Ричард постоянно настаивал на том, что необходимо возвращаться в Лондон и с подобающим достоинством и спокойствием ожидать рождения четвертого ребенка Эдуарда.

      – Это будет девчонка, – ворчал Эдуард в Виндзоре, буравя его взглядом на учебном поле.

      В тот день у них в руках были только обитые мягкой тканью дубовые посохи. Не договариваясь об этом между собой, братья предпочитали не встречаться с оружием в руках. В самой глубине души Ричард полагал, что обладает нужным умением, а может, и скоростью, чтобы сдержать натиск Эдуарда, однако брат его был истинным мужеубийцей. В каком бы легком настроении ни находился король перед поединком, противников его нередко замертво уносили с турнирного поля. Он был хорош и в бойцовских турнирах, но на поле брани казался разящим архангелом…

      Герцог изменил позу и глянул в глубь таверны.