Древняя Русь и Скандинавия: Избранные труды. Е. А. Мельникова

отмечается в отечественной литературе, посвященной древнерусскому городу[276]. Неоднократно и подробно рассматривалась в зарубежной историографии роль королевской власти (формирующегося государства) в становлении торгово-ремесленных центров и в Скандинавских странах[277]. Однако коренные проявления взаимодействия процессов градо- и государствообразования и на Руси и в Скандинавии исследованы недостаточно. Собственно, сама эта проблема была специально поставлена лишь в 1980 г.[278]. Наиболее последовательно на конкретном материале становления шведского государства и развития протогородских центров и городов с V по начало XIII в. она рассмотрена А. А. Сванидзе[279].

      Вместе с тем историко-археологические и экономико-географические исследования показывают, что реальные городские признаки – это набор функций, который свойствен не столько каждому отдельному раннегородскому поселению, сколько в целом городской сети, т. е. системе взаимосвязанных и иерархически соподчиненных поселений, которая формируется параллельно со становлением государства[280].

      Исследования скандинавского материала в последние десятилетия позволяют создать модель формирования сети поселений, которая при всей условности, свойственной подобным моделям, тем не менее вскрывает ряд существенных особенностей, проявляющихся, хотя и в менее очевидной форме, в древнерусском регионе.

      В последней четверти I тыс. в Скандинавских странах и на Руси формируется несколько типов поселений[281]. Во-первых, это сельские, главным образом хуторские поселения в Скандинавии (в Дании также и деревенского типа), объединенные в «гнезда» вокруг центральных усадеб, выполнявших примитивные культовые и – позднее – фискальные функции[282], а на Руси – сельские, по преимуществу, деревенского типа; во-вторых, городища, служившие, вероятно, убежищами для окрестного населения; в-третьих, центры территориально-административных округов, святилища; в-четвертых, торгово-ремесленные поселения[283]. Поскольку поселения первых двух типов за редким исключением не развились в феодальную эпоху в города, мы рассматриваем в данной работе центры двух последних типов, дальнейшая эволюция которых обнаруживает их протогородской характер.

      Формирование сети административных поселений непосредственно связано со становлением административно-территориальных округов на основе племенных территорий, преобразовывавшихся под влиянием вызревающей системы фискального, судебного, административного управления. Иерархическая соподчиненность округов обусловила возникновение сходных по функциям, но различных по масштабам их реализации центров.

      Восходящая, по мнению большинства исследователей[284], к позднеплеменному строю система сотен (hundari – на племенной территории свеев), херадов (herað– в остальной части Швеции, Норвегии и на Датских островах) и сюсл (syssel – в Ютландии) послужила основой административно-территориального деления земель

276

Тихомиров М. Н. Древнерусские города. 2-е изд. М., 1956. С. 32, 64; Пашуто В. Т. О некоторых путях изучения древнерусского города// Города феодальной России. М., 1966. С. 93;

Карлов В. В. О факторах экономического и политического развития. С. 37 и др.; Куза А. В. Древнерусские поселения. С. 53–58.

277

Fritz В. Stadshistoria och arkeologi; Cohen S. The Earliest Scandinavian Towns. В более широком контексте формирования раннефеодальных государств в Балтийском регионе проблема возникновения раннегородских центров была рассмотрена в книге: Wikinger und Slawen. Zur Frtihgeschichte der Ostseevolker. B., 1982. S. 96-112, 153–160 (перевод Г. С. Лебедева см.: Славяне и скандинавы. М., 1986).

278

Город и государство в древних обществах. Л., 1982.

279

Сванидзе А. А. О сопоставлении стадий складывания государства и возникновения городов в Швеции // Город и государство. С. 149–161; Она же. К вопросу об этапах возникновения шведского государства // Взаимосвязь социальных отношений и идеологии в средневековой Европе. М., 1983. С. 29–65.

280

См.: Сванидзе А. А. К вопросу об этапах; Петрухин В. Я. О функциях раннегородской сети в процессе становления Древнерусского государства // Тезисы докладов советской делегации на V Международном конгрессе славянской археологии. М., 1985. С. 66–67.

281

Близкие аналогии обнаруживает и развитие поселений с городскими функциями у западных славян. См.: Бялекова Д. Развитие форм поселений в Великой Моравии // Великая Моравия, ее историческое и культурное значение. М., 1985. С. 108–125; Херрман Й. Раннегородские центры и международная торговля в Восточной и Северо-Западной Европе // Славяне и скандинавы. М., 1986. С. 57–89.

282

Ambrosiani В. Fornlamningar och bebyggelse. Uppsala, 1964. S. 202–208; Hyenstrand A. The Malaren Area. Stockholm, 1981. P. 21; Idem. Centralbygd – Randbygd. Stockholm, 1974; Larson T., Landmark H. Bebyggelsemonster – er utgangspunkt vid studier av forhistoriska samhallen I I Forn-vannen. 1982. Arg. 77. S. 161–169.

283

Выделение какой-либо одной функции поселения в определенной степени условно, поскольку, как справедливо отмечалось в литературе (см.: Карлов В. В. О факторах экономического и политического развития. С. 41–44), большинство из них обладает несколькими функциями даже на самом раннем этапе их развития. Однако отчетливое доминирование одной-двух функций в каждом случае позволяет классифицировать поселения по социально-экономическим признакам.

284

Tunberg S. Studier rorande Skandinaviens aldsta politiska indelning. Uppsala, 1911; Hafstrom G. Hundare// KLNM. 1962. В. VII. Sp. 74–78; Rasmussen P. Herad // KLNM. 1961. В. VI. Sp. 488–491; Sporrong U. Kolonisation, bebyggelseutveckling och administration. Lund, 1971; Ekbom C.A. Yiennetionde och hundaresindelning. Studier rorande Sveriges aldsta politiska indelning. Lund, 1974; Hyenstrand A. Centralbygd— randbygd. S. 50–86; Ковалевский С.Д. Образование классового общества и государства в Швеции. М., 1977. С. 99–100.