Австрийские фрукты. Анна Берсенева

собаке.

      Танька отвернула край занавески. Окно выходило на противоположную от улицы сторону. Внизу был сад, сразу видно, что ухоженный – деревья разные, кусты тоже разные, клумбы есть. Над крыльцом покачивался под ветром фонарь. В его свете Танька разглядела на одной клумбе хризантемы, на другой астры. Цветы были крупные, сортовые. Их с матерью соседка тетя Галя выращивала цветы на продажу, но таких шикарных даже у нее не было.

      Вид был мирный, но Таньку он ни капельки не успокоил. Она надела поверх ночной сорочки – это ей хозяйка сорочку дала – махровый халат, который взяла вчера в ванной, и вышла из комнаты.

      На первый этаж вела скрипучая деревянная лестница. Но вниз спускаться Танька не стала. Что ей там делать – с хозяйкой объясняться, почему не спит, да куда идет, да зачем?

      Цель у нее была, и очень ясная: она хотела найти щель, шкаф, сундук, лаз – какое-нибудь убежище, где можно было бы спрятаться сразу, как только в дом ворвутся убийцы. Когда ворвутся, поздно будет искать.

      Ничего такого на втором этаже не было. Висел на стене ковер, не мохнатый, как у всех, а какой-то гладкий – Танька даже ладонью по нему провела – и весь разрисованный красками, как картина. Но что толку от ковра на стене? За ним не спрячешься.

      Рядом с ковром была дверь еще одной комнаты. Танька тихонько толкнула ее.

      Комната оказалась побольше, чем та, в которой уложили ее. Глаза привыкли к темноте, и она увидела у окна что-то вроде высокого письменного стола, на котором лежали книги и бумаги. Но стула рядом не было, не стол это, значит. А что, непонятно. В углу стояла широкая кровать, на ней лежал человек.

      – Не спишь? – спросил он. – Почему?

      В том страхе, который душил Таньку, она должна была бы испугаться еще больше. Но вышло наоборот: от первых же звуков этого голоса она успокоилась. Сразу и совсем.

      – Боюсь, – все-таки ответила она.

      Правда же из-за страха проснулась.

      – Чего? – спросил Левертов.

      – Что тебя убивать придут. И меня тогда тоже убьют.

      Он засмеялся, но тут же охнул. Ну да, у него же ребра сломаны. Не очень-то со сломанными посмеешься.

      – Не бойся, – сказал он. – Мы себя убить не дадим.

      – А что ты против них сделаешь? – хмыкнула Танька. – Пистолет-то у тебя отобрали.

      – А ты откуда знаешь?

      – Так сказали же. Эти, которые тебя побили. Сказали, у тебя пистолет был. Неужто б оставили?

      – Удивительно!

      – Что?

      – Что ты это запомнила. Я в такой ситуации вряд ли обращал бы внимание на мелочи.

      – Ничего себе мелочи! Есть пистолет или нет – это разница.

      – У меня ружье еще есть, не бойся.

      – Охотишься?

      – Нет.

      – Ну-у…

      – Что – ну? – с интересом спросил он.

      Танька прямо слышала в его голосе этот интерес. Она вообще различала уже все его настроения. А почему так? Непонятно.

      – А то, что раз не охотишься, так ружье твое, может, и не стреляет уже, – объяснила