Маленький, большой, или Парламент фейри. Джон Краули

явно удовлетворенный заключением нечистоплотной сделки. – В лесу за озером есть водоем. Там, далеко в воду, выступает скала. Положи карты туда – в их мешочке, в их шкатулке, а взамен забери дар, который тебя там ждет. Не мешкай. Пока!

      Сумерки сгущались, предвещая грозу; сумятица закатных лучей исчезла. Вода в ручье потемнела: виднелись только переливчатые струйки нескончаемого течения. На высохшем дереве трепетала черная тень крыльев: зимородок готовился ко сну. Прежде чем оказаться на том самом месте, откуда он двинулся, Август немного постоял на берегу; потом собрал свои рыбацкие принадлежности и отправился по вечерней тропе домой, не видя широко распахнутыми глазами красот предгрозового вечера и чувствуя легкую тошноту от странности происшедшего и предвкушений недоброго.

Нечто ужасное

      Вайолет хранила свои карты в пыльном мешочке из некогда ярко-розового, а теперь выцветшего бархата. В шкатулке когда-то держали и набор серебряных кофейных ложечек из Хрустального дворца, но они были давным-давно проданы, еще во времена скитаний с отцом. Извлекать эти диковинные большие прямоугольники, нарисованные или отпечатанные сто лет тому назад, из удобной шкатулки с инкрустированным изображением старой королевы и самого дворца на крышке – каждый раз необычное переживание, будто отодвигаешь гобелен, занавес в старинной пьесе, и глазам должно предстать нечто ужасное.

      Нечто ужасное – впрочем, не совсем и не всегда, хотя временами, выкладывая Розу, Знамя или какую-то другую фигуру, Вайолет испытывала страх: она боялась, что может раскрыть тайну, о которой вовсе не хотела бы знать, – день собственной смерти или что-то еще более страшное. Но несмотря на завораживающе-грозные черно-белые образы козырных карт, представленные со скрупулезной, барочно-германской отчетливостью деталей, как у Дюрера, – тайны, которые они раскрывали, чаще всего были не так уж страшны, а порой и вообще ничего тайного не содержали, только смутные отвлеченности, противостояния, разноречивости, развязки – банальные, как поговорки, и так же лишенные всякой конкретности. Во всяком случае, именно так учили ее истолковывать получавшийся расклад Джон и те из числа его знакомых, кто умел гадать.

      Однако эти карты определенно отличались от известных им, и, хотя Вайолет знала один-единственный способ гадания – по египетской колоде Таро (прежде чем его усвоить, она просто наобум переворачивала карту за картой и подолгу, нередко целыми часами, в них всматривалась), ее не оставляло любопытство: не существует ли более простого, более красноречивого и Как-то более результативного метода.

      – А вот, – сказала она, осторожно переворачивая взятую за верхний край карту, – пятерка жезлов.

      – Новые возможности, – отозвалась Нора. – Новые знакомства. Неожиданный поворот событий.

      – Прекрасно.

      Пятерка жезлов заняла свое место в Подкове, которую выкладывала Вайолет. Арканы были разложены перед ней шестью равными кучками; она выбрала одну из другой кучки и перевернула ее: это оказался Рыболов.

      Вот и загвоздка. Как и в обычной колоде,