Маленький, большой, или Парламент фейри. Джон Краули

саркастически, мстительно. Хотя, возможно, думал Август, я и вправду смешон. В длину рыба не превышала и семи дюймов: едва хватит на завтрак. И что теперь?

      – Если бы мне пришлось питаться одной рыбой, – произнес Август, – я бы отрастил клюв.

      – Следует молчать, пока к тебе не обратятся, – сказал зимородок. – Существуют же правила приличия, к твоему сведению.

      – Извините.

      – Сначала говорить буду я, – продолжал зимородок, – а ты – недоумевать, кто же это с тобой беседует. Потом поймешь, что это я; потом взглянешь на свой палец и на пойманную рыбу, сообразишь, что лизнул ее кровь и тебе стал понятен язык живых тварей; вот тогда мы и поговорим.

      – Я не хотел…

      – Будем считать, что все было проделано как надо.

      Зимородок говорил желчным, раздраженным тоном: другого Август и не ожидал при виде вздыбленных на голове перьев, толстого загривка и недовольно-свирепых глазок – ледяной тон. Вот уж поистине рожденная зимой птица!

      – А теперь обратись ко мне. Скажи: «О Птица!» – и изложи свою просьбу.

      – О Птица! – воскликнул Август, умоляюще сложив руки. – Ответь, можно ли поставить автозаправочную станцию в Медоубруке и продавать там «форды»?

      – Конечно.

      – Что?

      – Конечно!

      Разговаривать с птицей, сидевшей на ветке сухого дерева, было страшно неудобно: как и положено зимородку, она держалась слишком далеко. Август постарался представить себе, что птица приняла более подходящий для собеседника размер и облик и устроилась рядом – скрестив ноги, как и он сам. Это подействовало. Август даже засомневался, был ли зимородок и в самом деле птицей.

      – Итак, – сказал зимородок, будучи все-таки отчасти птицей и потому способный смотреть на Августа поочередно то одним, то другим глазом – ярким, дерзким и безжалостным. – Итак, это все?

      – Думаю… думаю, что да… Я…

      – Что еще?

      – Видите ли, я думал, что у вас найдутся кое-какие возражения. Мол, шум. Вонь.

      – Никаких.

      – О!

      – С другой стороны, – проговорил зимородок (речь его, казалось, постоянно сопровождалась хриплым смехом), – раз уж мы оба здесь, ты мог бы заодно попросить меня и еще о чем-нибудь.

      – Но о чем?

      – О чем угодно. Попроси о том, чего тебе хочется больше всего.

      Август полагал – до того момента, как высказал свою нелепую просьбу, – будто именно это и просил, но тут его вдруг обдало жаром с ног до головы, дыхание сбилось и он понял, что промахнулся, однако еще не все упущено. Краска густо залила его щеки.

      – Э-э, – промямлил он, заикаясь, – вон там, в Медоубруке… есть… есть один фермер, а у него дочь…

      – Да-да-да, – нетерпеливо проговорил зимородок, словно был прекрасно осведомлен о желании Августа и не хотел утруждать себя выслушиванием ненужных подробностей. – Но сначала давай решим вопрос о плате, вознаграждение – потом.

      – О плате?

      Зимородок