Без ума. Проза на грани…. Тая Воробьёва

ли люди, пожимали тебе руки, говорили печальные слова. Я смотрела на это всё и даже заливала своё горе вкусным виски. Ты сказал им, что у меня не было друзей, и, по – видимому, я была одинокой стервой. Но, ты знаешь, у меня есть страницы книг, которых ты не читал и вряд ли прочтёшь; у меня есть вкус моря во рту и нежность длиною в жизнь, в которой ты утонул, а потом сказал, что неплохо бы мне перестать наносить на неё краски, ведь ты так любишь естественность. Но вот что странно… Я не могу осудить твоё великое стремление к прекрасному, но мне до смерти обидно, что ты так и не понял, глубину моего сердца, его способности к постоянному возрождению, к любви, которая заставляет меня дышать. Нет ничего хуже мужчины, который упрощает уникальную женщину. Хотела ли я умереть? Не сомневайся! Но больше мне хотелось дожить до этого самого дня, когда я освобожусь от наваждения, от иллюзии прошлой утопии. Моя мечта потерпела столько крушений, но ни на минуту не перестала существовать.»

      ***

      «Когда тебя нет рядом, мне хочется напиться, чтобы забыть этот период»

      «Однажды ты написал на клочке бумаги, что всегда будешь рядом, поэтому я не должна никого бояться. Я собрала кучу вкладышей из жвачки «Love is» и, прочитав надписи на них, всерьез испугалась, что могу тебя когда – нибудь потерять. Я долго плакала по этому поводу, а ещё как назло случайно удалила нашу с тобой переписку «Вконтакте».

      Когда мы встречаем близкого нам по духу человека, мы верим только в лучшее.

      Всегда кажется, что у нас в запасе много времени. Но на самом деле, если ты влюблен, у тебя его в обрез.

      Сначала у нас сносит крышу от переизбытка эндорфина в крови, который выделяется при одном только взгляде на приятное и родное лицо. Со временем, мы начинаем успокаиваться и привыкать к этим глазам, вздрагиванию ресниц на щеке и ко всему остальному, что важно для двоих только тогда, когда эти двое решают в один прекрасный день стать единым целым – не «я», не «ты», а «мы», «нас». Так и проходит время… А однажды, кто – то уходит надолго и забывает сообщить об этом другому. Сбрасывает звонки, пропадает, почувствовав себя чем – то отдельным, ненужным и больше не любимым. В следующие за этим дни, сообщений в папке «входящие» становится значительно меньше, совместные ночи преснее. Не хватает мудрости, чтобы обсудить банальнейшие вещи. Всё рвется, угасает. Всхлипы становятся громче, стук сердца сильнее. Это счастливая «м» отклеивает от себя переживательную «ы» из какого – то маленького счастья под названием «мы». Теперь есть только два «я» поодиночке. Вот они расходятся в разные стороны. Вот они совершают одни и те же ошибки. Вот их души становятся жёстче где – то внутри себя. Снова и снова. В независимости от амбиций и желаний, последние минуты истекут тогда, когда меньше всего это ждешь.

      – Как ты не понимаешь?! Ты уедешь, у тебя появится новая жизнь, новое общение, другой парень в конце концов! А я тут. Ты в это веришь? Веришь в любовь на расстоянии?

      Я пожимаю плечами. Мне нечего сказать. Дима нервно курит в моём присутствии. Это всё безнадёжно.

      – Разве дело только в этом? Ты перестал дарить мне цветы. Ты забываешь обо мне. Не звонишь, не пишешь, не говоришь, где задерживаешься вечерами.

      – Сашка, давай попробуем ещё раз. У нас было много хорошего. Мы не можем всё это разрушить.

      Он не смотрел мне в глаза, скорее куда – то вдаль, через окна миниатюрного кафе, в котором мы сидели. Любовная кривизна уродовала его лицо. Нехотя, я состроила жалостливую мину.

      – Дим, давай пока разойдемся. В свободные отношения вступим. Будем спать друг с другом. И больше ни с кем! Считай, временно не будем трепать друг другу нервы. Вот, например, сегодня поедем к тебе и займемся сексом.

      Конечно, мы оба не верим в ту чушь, что я сказала. Но надежда… надежда на лучшее сдерживала нас от поспешных решений. Хотя сомнений больше не было: пора кончать.

      – Давай, – произнёс Дима, словно подписывая смертный приговор нам обоим.

      Его светлые ресницы, как порхающие жёлтые бабочки вздрагивают и молят меня о пощаде. Я улыбаюсь и чуть прикрываю веки, представляя, как лепестки роз, из букета подаренного мне Димой, опадают один за другим и их пурпур бросается к ногам моего возлюбленного, выстилая кровавую дорожку.

      Я задыхаюсь.

      Мы выходим на свежий воздух и ждём такси. Стоим красные как раки, пытаясь погасить в себе вспышки ненависти к происходящему с нами.

      Я смотрю на свои туфли. Под правый каблук самоотверженно вонзился осенний желтый лист клёна с зелёными прожилками. Видимо ему тоже настолько грустно и мрачно, что он бросился искать утешения в неизведанное решето. Быть может, он вспоминает о прожитых месяцах, когда солнце ещё было на его стороне, и он рос непреклонно, поглощая углекислый газ и выделяя кислород. Тогда им все восхищались, настолько он был свеж и красив! А теперь ему уготована верная погибель, вызывающая ещё большее восхищение у людей, которые радостно любуются его элегантными изгибами, сначала удерживая на весу, а потом подкидывая вверх, улыбаясь изысканному полёту пожелтевшего чувства. Чтобы