Спроси у Ясеня. Ант Скаландис

именно! (Это была еще одна мысль примчавшаяся вдогонку.) Ты можешь рассказывать всю правду о себе, но не о Тополе. Тебе что, разрешили болтать кому попало о хозяевах "ниссана"? Да, может, тут в каждом шурупе жучки установлены. Ясень, у тебя нет выбора. Ты уже работаешь на Тополя, кем бы он ни был. И с этой девчонкой ты будешь молчать о работе. И вам будет хорошо вдвоем, а наутро ты попросишь ее уйти, ничего не объясняя. Она поймет, ты же видишь, какая она – она обязательно поймет. А еще ты должен сообщить Тополю, что ты не один. Хотя бы потому, что ты не знаешь, в котором часу наступит его утро".

      – Миш, у тебя есть ножик, помидоры порезать?

      Ее вопрос словно разбудил меня, и в задумчивости я чуть было не брякнул, как Деточкин в "Берегись автомобиля": "А черт его знает, что там есть".

      – Ножик… – протянул я, собираясь с мыслями.

      В "ниссане" я бы искал его глупо и долго. Поэтому шагнул к своему рюкзаку и извлек из кармана любимый складной офицерский нож.

      – Слушай, – улыбнулась Татьяна, – а зачем ты возишь с собой рюкзак?

      Я перешел на зловещий шепот и сообщил:

      – Я – диверсант. В рюкзаке у меня тротил, чтобы взрывать железнодорожные мосты.

      – А-а, – сказала Татьяна.

      – Да просто старая привычка автомобилиста. Любая машина может выйти из строя, а при движении пешком, ничего нет лучше рюкзака.

      – А вот эта машина часто выходит из строя?

      – Эта? Пока еще ни разу.

      Потом я пошел поискать дров для костра. И мне повезло. Совсем неподалеку кто-то спилил березу, а увез не все – бревнышки помельче остались аккуратно сложенной кучкой. Как раз то, что мне надо. Вряд ли это были дрова все для того же пикника, но я уже ничему не удивлялся. Если бы даже бревна были поколоты, а рядом стоял мангал, лежали бы шампуры и коробок спичек с приколотой к нему запиской: "Вам, дорогой Михаил Григорьевич", я бы и это воспринял как должное. Ведь когда идут такие навороты, становишься вдруг отрешенным и царственно спокойным. Кажется, это называется запредельное торможение. С запредельным царственным спокойствием я надрал с бревен бересты, рассовал ее по карманам, а поленьев взял столько, сколько мог унести. И пошел к машине.

      – Все почти готово, – поведала мне Татьяна. – Пойду позвоню по телефону.

      – Что?! А-а… Валяй. Только далеко не отходи. Темнотища. Мало ли что…

      – Далеко не пойду. Хворосту только пособираю. А то ты принес какие-то столбы. Как их разжигать-то?

      – Эх, женщины! Ничего вы в кострах не понимаете. От хвороста один треск, а эти гореть долго будут. Ну, давай скорее…

      И она скрылась за березами. Нужно ли объяснять, куда я ринулся в ту же секунду?

      – Тополь, Тополь! Вызывает Ясень! Прием.

      – Говори, Ясень. Прием.

      – Тополь, я здесь не один. Если она подойдет, я мгновенно прерву связь. Ты понял? Просто я хотел…

      – Ясень, ты идиот? Почему сразу не сказал? Кто она? Прием.

      – Я не знаю, кто она. Зовут Таня. Она проезжала мимо, ей надо было помочь. Вот я…

      – Дальше