Корабль судьбы. Робин Хобб

назад. Он, кстати, еще и подогретой воды принесет. Ты умоешь меня, потом займешься Подругой.

      – Я лучше прямо сейчас за борт выпрыгну, – мрачно сообщила ему Малта.

      И не двинулась с места.

      – Что ж, лежи, – сказал Касго. Еда и питье не только оживили его, но и в полной мере вернули былую заносчивость. Он принялся раздеваться, бросая на пол замызганные лохмотья и ничуть не стесняясь присутствия Малты. Она оскорбленно отвернулась, но, к сожалению, не заткнула ушей. – Прыгать за борт необязательно, – продолжал Касго. – Тебя и так выкинут в воду матросы, когда ты им уже окончательно надоешь. Если хочешь знать, именно этим и интересовался здешний старпом. Вот его доподлинные слова: «Нельзя ли попользоваться девицей со шрамом?» Я сказал, что ты служанка и ходишь за моей женщиной, но, быть может, попозже твоя госпожа велит тебе уделить ему время. – Губы сатрапа скривила снисходительная улыбка, а в голосе прозвучал фальшивый елей. – Помни, Малта: палуба этого корабля – кусочек Калсиды. Со всеми соответствующими порядками. Если ты не моя, значит – ничья. А в Калсиде ничья женщина принадлежит всем!

      Эту фразу Малта слышала не впервые, но ее смысл вполне дошел до нее только теперь. Она яростно сжала зубы… и услышала трудный, медленный голос Кикки.

      – Государь сатрап Касго говорит истинную правду, девочка. Вставай. Если хочешь уцелеть – будь нашей служанкой. – Подруга перевела дух и таинственно добавила: – Помни о моем обещании и слушай, что я тебе говорю. Нам всем надо жить. Надо выжить. Нас может защитить лишь его титул. Значит, надо так себя и вести.

      Пока она говорила, сатрап скинул с себя остатки одежды, оставшись в чем мать родила. Вид его бледного, белесого тела потряс Малту до глубины души. Да, ей случалось видеть обнаженные торсы грузчиков и сельских работников. Но полная мужская нагота ее глазам не представала ни единого раза. Помимо воли и желания ее взгляд скользнул к его чреслам. И вот это-то называлось мужественностью? Мужским достоянием и даже достоинством? Вот этот хилый розовенький стручок в гнезде дурацких кудряшек? Зрелище мужского члена наводило на мысли о малосимпатичных и болезненных червячках. Неужели все мужики устроены таким образом? «Тьфу ты, пакость какая! Бедные тетки, к которым прикасаются подобные штуковины. До чего же им, наверное, тошно…»

      Малта поспешно отвела взгляд. Сатрап, кажется, ничуть не заметил ее отвращения.

      – Почему до сих пор не несут воду? – спросил он капризно. – Малта, ну-ка ступай, выясни, в чем задержка!

      Малта не успела ответить отказом – в раму палатки вежливо постучали. Девушка поднялась, кляня себя за сдачу позиций. Откинулся дверной клапан, вошел юнга. Он ногами пихал перед собой большую деревянную лохань и нес в руках два ведерка воды. Все это парнишка поставил на пол – и так уставился на сатрапа, словно ему, как и Малте, ни разу не доводилось видеть голого мужчину. Малта даже задумалась, что могло столь изумить юного калсидийца. Нездоровая бледность державного