Сидни Шелдон. После полуночи. Тилли Бэгшоу

продолжал Микеле. – Равным партнером. Она ответственна за дела фонда не только по закону, но и с точки зрения морали. Не стоит заблуждаться: миссис Брукштайн знала обо всех действиях мужа. Поддерживала и ободряла его.

      Не позволяйте внешней сложности этого дела одурачить вас, леди и джентльмены. Если отбросить юридический жаргон, бумажную волокиту и все офшорные банковские счета, а также манипуляции с ними, случившееся имеет весьма простое объяснение. Грейс Брукштайн воровала. Воровала из жадности. Воровала, полагая, будто ей все сойдет с рук.

      Он в последний раз взглянул на Грейс.

      – Она и сейчас так считает. Ваша обязанность доказать, что эта дама ошибается.

      Анджело Микеле сел.

      Что же, его выступление было блестящим, куда более ярким и красноречивым, чем речь Фрэнка Хэммонда. Судя по виду, присяжные были готовы разразиться аплодисментами.

      «Если бы он не пытался уничтожить меня, я бы его пожалела. Бедняга. Он так старался! Возможно, повстречайся мы при других обстоятельствах, могли бы стать друзьями».

      В ложе для прессы все были уверены в том, что присяжные попросят день на обсуждение. Гора доказательств по делу была такой гигантской, что они просто не смогут управиться быстрее.

      Но к всеобщему удивлению, меньше чем через час присяжные вышли из совещательной комнаты.

      Как и предсказывал Фрэнк Хэммонд.

      – Вы вынесли вердикт? – осведомился судья.

      Председатель, афроамериканец лет пятидесяти, кивнул:

      – Да, ваша честь.

      – Итак, виновна ответчица? Либо невиновна?

      Председатель в упор уставился на Грейс Брукштайн.

      И улыбнулся.

      Книга I

      Глава 1

      – Что думаешь, Грейси? Черный или синий?

      Ленни Брукштайн поднял повыше оба костюма. Стояла ночь накануне благотворительного бала в «Кворуме», самого статусного ежегодного мероприятия в Нью-Йорке, и супруги решили пораньше лечь спать.

      – Черный, – обронила Грейс, не поднимая глаз. – Классический стиль.

      Она сидела за бесценным туалетным столиком орехового дерева в стиле Людовика XVI, расчесывая длинные светлые волосы. Палевый шелк пеньюара от Ла Перла, купленный Ленни на прошлой неделе, льнул к идеальному телу гимнастки, подчеркивая каждый изгиб.

      «Счастливчик я», – подумал Ленни и рассмеялся.

      Не то слово!

      Ленни Брукштайн считался некоронованным королем Уолл-стрит. Родился он отнюдь не в королевской семье.

      Зато теперь каждому американцу был знаком этот тяжеловесный пятидесятивосьмилетний мужчина: жесткие седые волосы, нос, сломанный в детской драке, но так и не выправленный (К чему? Он же победил!), умные янтарные глаза. Он был почти также известен, как дядя Сэм, или Роналд Макдоналд. Собственно говоря, Ленни Брукштайн во многом и воплощал собой Америку. Амбициозную. Трудолюбивую. Великодушную. Добросердечную. Но нигде его не любили больше, чем в родном Нью-Йорке.

      Правда, так было не всегда.

      Урожденный Леонард