Мировой кризис. Восток и запад в новом веке. Дмитрий Куликов

Второй мировой войны (Шпенглер писал свой труд в разгар Первой), состоит в том, может ли культура жить, не развиваясь – раз уж развиваться ей некуда (вот кто действительно исследовал конец истории). Если да, то придется ли сделать это принципом ее существования через материальное отделение мира культуры от мира цивилизации как своего рода современных монастырей.

      Образ статичного, мертвого мира культуры Касталии просто завораживал позднюю советскую интеллигенцию (когда стал доступен перевод «Игры в бисер» на русский язык, точнее, сначала на украинский). Возможно, так эти люди находили обоснование своей культурной бездеятельности, справедливости выплаты зарплаты исключительно за чтение книжек. Гессе, однако, делает иной вывод из своего мысленного эксперимента: нет, не может так существовать культура, Касталия не имеет смысла.

      Как бы ни раздражал Шпенглер Хайдеггера своей близорукостью, но последний признает, что Шпенглер дело знает и данные, а также его эмпирическое (научное!) обобщение точно и справедливо. Обратимся еще к одному важному критическому выводу немецкого историософа, сделанному в самом начале его обзора западного кризиса. Шпенглер отвергает общепринятую схему истории, навязываемую Западом.

      Вот его слова: «Схема «Древний мир – Средние века – Новое время» передана нам церковью и есть создание гностики, т. е. семитского, в особенности сиро-иудейского мирочувствования в эпоху Римской империи».

      Далее: «Итак, к двум дополняющим друг друга понятиям, язычества и христианства, воспринятым во временной последовательности как исторические эпохи (что, по его мнению, неверное отождествление. – Прим. авт.), прибавлено некоторое завершающее третье, «Новое время», которое, со своей стороны, странным образом не допускает дальнейшего повторения того же приема и, будучи подвергнуто многократному «растяжению» после Крестовых походов, оказалось неспособным к дальнейшему удлинению».

      И наконец: «Но совершенно недопустима подобная манера трактовки всемирной истории, когда каждый предоставляет полную волю своему политическому, религиозному или социальному убеждению и придает трем фазам, к которым никто не смеет прикоснуться, направление, непосредственно приводящее к местонахождению самого автора».

      Иными словами, Новое время – плод науки, так же как Средние века – плод христианства, а античность – плод язычества. Однако ни из чего не следует, что переход от одного к другому есть вектор исторического развития, «прогресса». Но либеральная идеология и ее пропаганда основана именно на этой схеме. Более того, наша культурно-бездеятельная, остающаяся по сути своей поздне-советской интеллигенция очень любит обязательно детализировать западную схему истории, вставляя между Средними веками и Новым временем непременный Ренессанс, а также акцентируя в Новом времени Просвещение и обязательно приговаривая, что у нас-то в России ни Ренессанса, ни Просвещения не было, – ergo в России все еще Средневековье