Седьмая жена Есенина (сборник). Сергей Кузнечихин

куртку и галифе, в суматохе приняли за мужика. Когда ошибка обнаружилась, ее хотели отпустить, но возмущенная феминистка стояла на своем. В отличие от мужчин она не отреклась от авторства даже под пытками. Обескураженный следователь рискнул отвезти ее к Ягоде. Но там выяснилось, что самозванка не знает, чем заканчивается роман. Просто не успела дочитать. Обходиться с женщинами Ягода умел. Все, что не сказала под пытками, настоящему дамскому угоднику выложила как на духу. Роман вручил ей поэт Александр Тиняков. Выпив лишнего, он явился на встречу с читателями и публично заявил, что скрытый католик Дзержинский навязал новой власти флаг цвета кардинальской мантии. После этого трусливые издатели отказались печатать его гениальный роман, пришлось издаваться под псевдонимом. Она утешила поэта как могла и, чтобы не осложнять и без того мученическую жизнь, взяла на себя его вину.

      Достойный поступок, особенно если учесть, ради кого он сделан.

      Есенина, а вслед за ним и Пашку Васильева записали в скандалисты, но по сравнению с Тиняковым они казались розовенькими ангелочками. Господи, в каком он только дерьме не валялся и каких только помоев не лил на друзей и знакомых. Разве что Блока пощадил. Но Блок святой. Зато есенинским кудрям достался переполненный ушат и маленькое ведерко. Но я на Тинякова не обижаюсь, потому что в отличие от Мариенгофа к себе он был безжалостнее, чем к другим.

      Тиняков сразу поставил условие: сначала – коньяк, потом – разговоры. И пришлось гражданину следователю бежать в лавку. Потом, когда нечесаный поэт достал всего одну рюмку и, покряхтывая, начал смаковать лекарство мелкими дозами, следователь пытался и не мог обьяснить собственное безволие. Сидел как загипнотизированный. Слушал и внимал. А Тиняков наверняка учуял, что у гостя трубы горят, но не угостил. Куражился как мог: долго читал лекцию о технике любви, объяснял, что пожилые бичихи отдаются с большей страстью, нежели изнуренные общественной жизнью комсомолки. Когда в бутылке оставалось на донышке, сознался, что никаких антисоветских романов не писал, для фундаментального труда у него просто нет времени, потому что каждый день вынужден читать чепуху и писать о ней пустяки, чтобы иметь кусок хлеба и крышу над головой. Вот если бы следователь похлопотал в издательстве о солидном авансе, он бы с удовольствием сочинил роман о советском сексе, фантастический или натуралистический – какой закажут, ему все равно, ему есть что поведать миру, лишь бы аванса хватило. Заявку на роман он готов составить, не вставая из-за стола, и можно не сомневаться, что книга потянет на Сталинскую премию. Пока Тиняков искал листок бумаги, чтобы написать заявку, следователь выбрался из-под его удавьего взгляда и хотел сбежать, но пьяный поэт успел загородить дорогу.

      «Подожди, – говорит, – я смогу помочь в твоих поисках, но для этого ты должен принять меня на работу и выписать удостоверение».

      «А может, вам удобнее стать секретным сотрудником?» – подсказывает следователь.

      «Зачем? –