Сажайте, и вырастет. Андрей Рубанов

с хрустом костей. Его грудная клетка разошлась, став широкой, как бочка. – В стране, где женщины и представители закона продаются на каждом углу, нельзя верить ни во что, кроме денег! Верь в них, Андрюша, и успокойся! У нас в кармане – два лимона! Мы всех, всех купим! Всех! Ты вот ноешь – ах, что будет, я, типа, в розыске, меня посадят, – не ной, успокойся! В крайнем случае тебе дадут год. Ну полтора. Отсидишь с полным комфортом. Колбаса, журнальчики, книжечки… Я б сам пошел и отсидел, но как? Кого вместо себя оставить? Тебя, что ли? Ты же все завалишь. Ты импульсивен и слишком добр…

      – Не вибрируй, – сказал я великодушно. – Отсижу и выйду. Лишь бы уцелел бизнес…

      – Да, – убежденно произнес Михаил. – Это главное.

      – А что касается баб, здесь ты неправ. Женщины продажны, пока есть покупающие их мужчины.

      – Ну-ну. Я сильно потер глаза и сунул в рот очередную сигарету.

      – А твоя жена, – вдруг сам собой выскочил вопрос, – знает о том, что ты ходишь по девкам?

      – Точно не знаю, – проскрипел босс. – Думаю, догадывается. Она же не дура.

      Вообще, он ценил свою супругу. Я замечал это много раз. В отличие от меня, босс Михаил никогда не кричал на жену по телефону и не грубил ей, если звонок заставал его в неподходящий момент.

      – И что? – спросил я.

      – Ничего. Мирится с этим, значит…

      – Моя – не станет мириться.

      – Дело ваше, – подытожил босс. – Встаем и уходим!

      – Допьем.

      – Нет. Хватит.

      – По последней? Ни он, ни я не вышли из неподвижности. Рабочий день длиной в четырнадцать часов измотал нас до последней степени. Я ощущал в голове чугун, а в ногах вату.

      – Встаем, – сказал босс.

      – Допьем, – предложил я.

      – Встаем!

      – Допьем!

      – Встаем! Старший товарищ победил; в который уже раз. Он раньше меня справился с минутой физической слабости. Он вскочил: резко, мощно поднялся, одним энергичным движением. Не встал, а выпрыгнул. Подавая пример мне – слабаку, подчиненному. Сопливому болвану, которого он некогда вытащил из грязи и пристроил к делу.

      Однако попытка начать движение неожиданно закончилась для босса неудачей – его сильно повело в сторону, он взмахнул рукой в попытке ухватиться за что-нибудь надежное и обрушился на пол всем своим девяностокилограммовым телом. Я поспешил было на помощь, но Миша Мороз уже вновь вернул самоконтроль. И теперь стоял, вытирая ладонью мокрый рот. Правда, я уже понял, что он пьян в лоскуты, мертвецки, – только сила воли удерживала его от потери сознания.

      За последний месяц старший компаньон и отец-основатель сильно сдал. Заметно осунулся. Перестал посещать спортивный клуб. Много курил. Добавились новые жесты – например, по временам он принимался жестоко скрести ногтями собственный кадык. Это выглядело очень первобытно, по-животному. Даже голос стал иным. Еще месяц назад массивное широкоплечее существо рычало бархатным начальственным басом, ныне же из его горла выходил визгливый фальцет.