Правдивая история страны хламов. Сказка антиутопия. Виктор Голков

Смитера “Общественный мусор, или общество и его шелуха”. Шампанский прислушался и понял, что лидер подвижников утверждает, будто невысокий интеллектуальный уровень мусорщиков в настоящий момент можно повысить лишь путем снижения высокой интеллектуальности хламов-богемовцев. Насмешливая улыбка пробежала по губам иностранца, и, видимо, заметив ее, поднялся из-за стола коренастый подвижник, челюсти которого напоминали выдвижные ящики письменного стола.

      – Ты, я вижу, интеллигент. Пожалуй, даже иностранец, – начал подвижник, остановившись у столика Шампанского. – Почему бы тебе не перейти к нам? Нам как раз таких не хватает…

      – А вот ты – для чего ты живешь? – не выдержал Шампанский.

      Установилось тяжелое молчание.

      – Это не вопрос, – как-то уж очень спокойно спустя некоторое время отозвался подвижник. Затем круто повернулся и направился к своему столу. Челюсти его при этом непрерывно двигались взад-вперед.

      Когда подвижники, забыв расплатиться за жбан минералки, ушли, Шампанский тоже поднялся. Настроение было испорчено, и ему хотелось поскорей попасть домой. Но в прихожей кабачка его остановила уже знакомая квадратная фигура. Зажав между тяжелыми челюстями самокрутку, подвижник процедил сквозь зубы: – Ты зачем меня спросил, для чего я живу?

      – Это не вопрос, – утомленно отозвался Шампанский.

      – Это не вопрос! – твердо повторил подвижник и тяжелый, как утюг, кулак опустился на голову Шампанского. Вслед за этим другой утюг проехался по его правому глазу.

      Перед глазами иностранца заплясали серебристые звездочки, а затем опустилась глубокая и теплая тишина.

      Когда Шампанский с трудом раскрыл глаза, он увидел перед собой участливо склоненное лицо кабатчика Лажбеля. Схватившись, как за спасательный круг, за шею кабатчика, он кое-как доковылял до уборной. Там он остановился у зеркала, потрогал огромный синяк под правым глазом и скривился от боли. И вдруг ему показалось, что избили его не впервые, что он уже когда-то отвечал подвижнику на его вопрос или на что-то подобное этому. И в тот раз подвижник курил такую же самокрутку. Неожиданно самокрутка в воспаленном мозгу Шампанского раздвоилась, утроилась, – и вот уже перед ним сотня, тысяча, тысяча тысяч самокруток и подвижников, сжимающих их зубами. Все они задают ему один и тот же вопрос и затем кулаками, напоминающими утюги, бьют его по голове. И Шампанскому стало совершенно ясно, что привычка видеть в существующем некую конкретную цель, надежда на то, что Хламия постепенно приближается к состоянию совершенства, – это нахальный самообман. Нет и никогда не было под хламским небом ничего такого, чего бы уже не было прежде. Как будто удивительная цепь событий и поступков вьется по земле и бесконечное множество раз пересекает сама себя, и нет у нее ни конца, ни начала… “Круг замкнулся”, – прошептал Шампанский, сунул голову под кран и пустил воду.