Настоялась ночь на звездах. Николай Тарасов

в городе колючем…

      Межсезонье – скоро осень.

      «Дожди. Замучили дожди…»

      Дожди. Замучили дожди…

      И холода – до дрожи, утром ранним,

      Тягучая тоска, засевшая в груди,

      И серость, не имеющая граней…

      Начало сентября. В душе погасшей осень…

      К тому же поздняя: без песен и надежд.

      И, кажется, не будет больше вёсен

      В моей судьбе и вот он, мой рубеж…

      А мне бы солнца! Маленький осколок…

      И неба голубого, хоть глоток,

      Сорвал бы тотчас я, и серости той полог,

      И грусть свою забросив в уголок…

      «Дождь в окно стучит, как в бубен…»

      Дождь в окно стучит, как в бубен,

      Серый дождь средь серых буден, —

      Серость липкая в душе …

      Серость – это, как клише:

      Скоро мир цветной забудем…

      Может, «зомби» мы? Не люди?

      «Снова дожди серой дымкой осенней…»

      Снова дожди серой дымкой осенней

      (Как надоели они в эти дни!)

      Город накрыли, создав настроенье —

      Детскому плачу, пожалуй, сродни…

      Не объяснить, не понять, не отбросить

      Плач этот горький, – какая беда!

      Только поэты, как прежде, гундосят:

      «Ах, эта осень – «живая» вода!»

      «Задождило осеннее небо…»

      Задождило осеннее небо,

      Растекается грусть по полям.

      Дождь идёт вперемежку со снегом,

      С сильным ветром, в угоду чертям.

      Непогода. Опять непогода…

      Межсезонье – в окно погляди!

      Кто там топчется долго у входа?

      Ты, Зима? Заждались… проходи!

      «Каша снежная…»

      Каша снежная

      под ногами,

      недоваренная —

      на лице,

      изрыгаемая

      облаками,

      на Садовом кипит

      кольце.

      Как стога в снегу,

      все стоят авто…

      чертыхаются,

      светят фарами, —

      никуда уже

      не спешит никто:

      люд и тот «ползёт»

      тротуарами.

      В каше снежной вся

      повариха-ночь:

      тоже мечется, —

      не справляется…

      Ветром снять спешит

      пену с каши прочь:

      от неё Москва

      задыхается.

      В каше вязкой той

      тебя жду давно —

      час во взвешенном

      состоянии…

      Испугалась ты,

      не пришла в кино,

      а могла прийти,

      при желании.

      «Небритые тучи щетиной колючей…»

      Небритые тучи щетиной колючей

      Сдирают мне кожу с лица,

      Дождём ледяным, обжигающе-жгучим,

      Терзая его без конца.

      Зима – баба-сводня, решила сегодня

      Меня познакомить с Весной.

      А месяц – январь! Первый день новогодний…

      Что делает баба со мной?

      «Не может быть речи, – кричу ей, – о встрече:

      Куда теперь с рожей такой?»

      Смеётся