Ангел над городом. Семь прогулок по православному Петербургу. Николай Коняев

отменившего важнейшее церковное таинство, очевидны.

      Некоторые ревностные защитники идеи монархии говорят, дескать, тайна исповеди отменялась только касательно злоумышлений против монаршей особы, против государственного порядка, а об остальном священник не должен был сообщать в Тайную канцелярию…

      Что тут ответить? Разве только напомнить, что и ГПУ от сотрудничавших с ним священников-обновленцев тоже ждало сообщений не о супружеских изменах, а только о злоумышлениях против государственного порядка, против колхозов, против вождей революции…

      Да и не в том ведь дело, о чем должен, а о чем не должен доносить священник. Приходящий на исповедь человек исповедует свои большие и малые прегрешения перед Богом, а не перед сексотом, и священник, который отпускает ему грехи, совершает это властью, данной ему Богом, а не полицейским управлением.

      И тут не аргументы в пользу Петра I придумывать надо, а просто разобраться, что нам дороже? Православие или Петр I, который вполне осознанно проводил губительные для православия и для православного самосознания реформы?

      Очень трудно немножко верить в Бога, а немножко в идею, которая эту веру подрывает. Даже если и называется идея монархической… Тем более что именно для идеи монархии в самую первую очередь и были губительными эти петровские реформы.

      Как ни крути, а без указа от 17 мая, может, и не было бы никогда и 17-го года.

      Увы… То, что совершено было Петром I, «над самой бездной на высоте, уздой железной» поднявшим на дыбы Россию, невозможно было понять русскому человеку, ибо понимание это, как и случилось с бедным Евгением из «Медного всадника», сводило с ума.

      Кругом подножия кумира

      Безумец бедный обошел

      И взоры дикие навел

      На лик державца полумира.

      Стеснилась грудь его. Чело

      К решетке хладной прилегло,

      Глаза подернулись туманом,

      По сердцу пламень пробежал,

      Вскипела кровь. Он мрачен стал

      Пред горделивым истуканом

      И, зубы стиснув, пальцы сжав,

      Как обуянный силой черной,

      «Добро, строитель чудотворный! —

      Шепнул он, злобно задрожав, —

      Ужо тебе!..» И вдруг стремглав

      Бежать пустился. Показалось

      Ему, что грозного царя,

      Мгновенно гневом возгоря,

      Лицо тихонько обращалось…

      И он по площади пустой

      Бежит и слышит за собой —

      Как будто грома грохотанье —

      Тяжело-звонкое скаканье

      По потрясенной мостовой.

      Но Бог не бывает поругаем. И мы видим чудо. Именно в Санкт-Петербурге, в столице неведомой доселе рабовладельческой империи, где воздвигли Романовы вавилонскую башню антирусского абсолютизма, явилась первая после петровских реформ святая, которую еще при жизни признал простой русский народ святой – блаженная Ксения Петербургская.

      Словно ангел возникла она в душноватой и мутной