На Дальнем Западе. Эмилио Сальгари

верного коня, этого самого белого мустанга прерий, и покинул лагерь сиу.

      Гнались ли за мной? Не знаю.

      Может быть, все племя погналось за моим белым конем, но он несся, словно на крыльях.

      И вот я снова был среди братьев, среди белых.

      И пережитое в прериях, и месяцы бродячей жизни с покинутой мною Яллой показались каким-то кошмарным сном. В это время вспыхнула война с Мексикой. Я отправился туда волонтером, я дрался за мою родину. В Соноре я встретил молодую и прекрасную женщину, мексиканку родом, и она стала моей женой, я нашел то счастье, поиски которого в прерии оказались столь неудачными для меня. Там же, в Соноре, я поселился, основав обширную гациенду на землях, полученных в приданое моей женой. Это та самая гациенда, которая тебе, Джон, известна.

      – Ну, а твоя прежняя жена? Эта самая Ялла? Ты так ничего и не слышал о ней с того времени, как удрал из поселка сиу?

      – Подожди. Прошло несколько лет. Я предался целиком заботам о воспитании моих двух детей, Джорджа и Мэри: моя жена, к моему горю, слишком рано умерла, и дети остались на моих руках.

      Я жил мирной и спокойной трудовой жизнью, никем не тревожимый. Но вот однажды до моего жилища долетели вести неведомо откуда. На частоколе, окружавшем мою усадьбу, рабочие как-то утром обнаружили пучок индейских стрел с окровавленными концами, перевязанных змеиной шкурой.

      – Знак, что враг поклялся отомстить и сдержит свое слово!

      – Да. Своего рода заявление: берегись, я не забыл, я не дремлю!

      – Значит, эта индейская ведьма разыскала-таки тебя?

      – По-видимому, да. Я находился в Соноре, на территории, где кишат арапахи. Но это племя давно уже как будто успокоилось, признав бесполезность борьбы. С их вождями я был в наилучших отношениях. Арапахи считались во вражде с сиу. Все это до известной степени гарантировало мою безопасность. Но Ялла или посланные ею разведчики нашли меня и среди арапахов оповестили меня об этом. И они достигли своей цели: с этого момента моя жизнь обратилась в сплошную пытку.

      Нет, я не боялся за себя.

      Разве я не солдат? Разве я не видел десятки раз смерть лицом к лицу? Разве я боялся умереть? Нет и тысячу раз нет!

      Ведь умирают только один раз, и когда-нибудь нужно же умереть?! Но я дрожал за жизнь моих детей.

      Я знал, как изобретательны сиу, особенно женщины этого племени, когда речь идет о том, чтобы придумать месть помучительнее, поужаснее. Ялла знала, что я безумно люблю детей, и она могла воспользоваться этим слабым местом, выместив на детях свою злобу, свою ненависть к их отцу.

      И я не ошибся: следом за таинственным зловещим «вестником мести» на меня начали обрушиваться беды.

      Трижды неведомо откуда налетавшие и неведомо куда скрывавшиеся неуловимо быстрые индейские отряды пытались поджечь мою факторию. Дважды в меня летели пули и стрелы, когда я охотился в прерии.

      Признаюсь, меня это утомило.

      Я был уже немолод. Я устал. Наконец, мои дети… Я не