День револьвера. Андрей Уланов

есть – ни одна из них не была нарисована гоблином!

      – Знаешь, – после недолгого молчания сказал Толстяк. – Будь у тебя барахлишка на тыщу-другую, я бы тебя сейчас раздел.

      Теперь уже наступила моя очередь молчать. Картина, значит… маслом… или там, гравюра… произведение искусства, проще говоря. И гоблин – зеленый, клыкастый, вонючий… впрочем, к запаху данного конкретного гобла я то ли уже привык, то ли что.

      По отдельности гоблин и картина вполне существовали. Но вот совместить их моей голове не удавалось.

      – Ты хочешь сказать, – пробормотал я, – что гоблины умеют рисовать?

      – Умеют-умеют, – заверил меня Толстяк. – Не все, канечшна, – подумав, с явным оттенком превосходства добавил он, – но некоторые, наиболее выдающиеся представители нашего народа.

      – Выдающиеся чем, пузом?

      – Между прочим, – гобл обиженно выпятил губу, из-за чего стал выглядеть вдвое страшнее, – я потомственный художник. Моему дедуле даже Пещеру Славы доверили размалевать! Эх, – мечтательно закатив глаза, вздохнул Толстяк, – видел бы ты, как мастерски дедуля изобразил нашу победу над орками Сухой Долины. Придешь, бывало, в пещеру, глянешь – а рука уже к дубине так и тянется, врезать по их гадским рожам! А орнамент! Лучше дедули орнамент из черепов никто выложить не мог!

      – Да, – с сарказмом произнес я, – верю, это был великий мастер.

      – А то! Когда его бизон затоптал, на Прощальное Пиршество со всей округи сбегались – палец там выклянчить или хоть косточку пососать.

      Мне уже рассказывали про гоблинское отношение к собственным покойникам. Но все-таки одно дело – когда слушаешь байки старого пьянчуги в станционном баре, и совсем другое – когда примерно те же бытовые подробности жизни гоблов излагает самый натуральный гоблин. А вокруг – городок на пару дюжин домишек и стена с парой сонных часовых, сразу за которой начинаются владения этих самых гоблинов, орков и прочей нелюди.

      – Это была отличная история на ночь, Толстяк, – мрачно сказал я. – Лучше просто не бывает.

      – История? – удивился гоблин. – Ты о чем?

      – Про то, как жрали твоего деда.

      – А-а… не, это не история. Вот когда Аагрых попался воинам Койена… мы как раз враждовали с ними…

      – Толстяк!

      – Я ж только начал…

      Хоть я и новичок в Пограничье, но здешнюю первую заповедь уже успел кое-как затвердить – и поэтому далеко тянуться за револьвером не потребовалось.

      – Или ты отложишь эту историю до утра… – я взвел курок, – рождественского… или я решу, что три доллара больше сорока пяти.

      – Ты не выстрелишь, – неуверенно сказал гоблин.

      В миле от нашего городка жил одноногий ветеран, мистер Хекмен. Потерял он от картечи джонни-ребов не только ногу, но и часть горла, так что смеялся он довольно редко, а уж понять, что он именно смеется, могли только его хорошие знакомые. Я потратил довольно много времени, пытаясь научиться копировать издаваемые им звуки – а сейчас это умение пригодилось.

      – Г-г-г-ы-ы-ы-ц-ц-ц. Кривоклык, наверно, тоже так считал?

      Толстяк задумался, нервно теребя