День револьвера. Андрей Уланов

еще, – объявил он, пряча свое драгоценное пойло назад и, заметив мое недоумение, пояснил: – подробностей.

      По тону ясно чувствовалось: выслушивать эпическую поэму о долгой и кровавой битве, с участием орды-другой орков с одной стороны и федеральной дивизии с другой, шериф отнюдь не жаждет. Поэтому я счел за лучшее ограничиться очень кратким рассказом: шёл, встретил, поговорил, пальнул, попал, бабахнуло, один в дым, второй просто труп, поднял револьвер, пальнул, попал, убил.

      Шериф задумался.

      – Вообще-то за голову Кривоклыка было назначено двести пятьдесят долларов. Жаль, что ты не догадался прихватить её.

      – Там головы-то и не осталось, – с сожалением сказал я. – Говорю же: разнесло в клочья.

      – Ну, значит, не повезло тебе!

      – Угу.

      Двести пятьдесят долларов, конечно, были для меня сейчас целым состоянием, но с другой стороны, останься Кривоклык в большей сохранности, я бы тут сейчас не сидел.

      – А за остальных награды не было?

      – Нет. Впрочем, – добавил шериф, – Сэм Хопкинс, местный представитель Компании, платит за клыки зеленошкурых. По три доллара за пару.

      – Не густо.

      Я покосился на Толстяка. Возможно, гобл и не соврал насчет глухоты после взрыва, или нервы у него были стальные. Он продолжал жрать.

      – Хочешь пристрелить этого? – Шарго совершенно правильно истолковал мой косой взгляд. – Лучше дождись, пока выйдет наружу. Мак чертовски не любит отскребать со стен всякое дерьмо после пальбы… и дерёт за это втридорога.

      – Я… подумаю.

      – Подумаешь? – кажется, шериф сомневался в моих умственных способностях… причем заслуженно. – Ну, смотри. Здесь, в Пограничье, это не самая полезная привычка.

      – Да уж, – пробормотал я, – это я успел заметить.

      – Будь я на твоем месте, – Шарго начал подниматься, точнее, воздвигаться из-за стола, – не стал бы ломать голову там, где незачем.

      – И все-таки, – возразил я, дождавшись, пока за выходящим шерифом захлопнется дверь салуна, – я подумаю.

      Гобл тем временем дочистил свою миску и тоскливо уставился на мою, почти нетронутую.

      – Ну, как тебе наш светоч законности?

      – Внушает.

      Осторожно взяв стакан, я сделал маленький глоток. Молоко было холодное… и вкусное. Осмелев, я сделал глоток побольше…

      – Зараза, каких мало! – глядя на стакан, с чувством произнес гоблин.

      – Кхыр-р-р-бэ-э-э!

      Молоко я удержал в руке исключительно чудом. Еще удивительнее было то, что в желудке удержалась уже проглоченная часть яичницы.

      – Вор, убийца и лжец.

      – Чего? Так ты не про козу?!

      – Козу? – непонимающе повторил Толстяк.

      – «Скотина», это про кого было?

      – Про Билли, само собой. Первая скотина здешней помойной ямы. А видел бы ты его подручных, – принялся разглагольствовать гобл, – один другого гаже. Отборнейшие ублюдки…

      – Толстяк, – перебил я гобла, – ну-ка, напомни, при каких обстоятельствах мы с тобой встретились?

      – Ы-ы-х,