Золотарь, или Просите, и дано будет…. Генри Лайон Олди

дразнил намеком на весну. Все гадали, продержится солнышко до марта – или ждать похолодания. Заключали пари, спорили; сыпали примерами из прошлого.

      Золотарь числился в скептиках.

      Он остановился, желая успокоить сердце. Напротив, в больничном саду, пустом и черном, совершал моцион качок в спортивном костюме. Нижняя челюсть бедняги поддерживалась жутким устройством, похожим на инструмент пыток. Качок мерил сад легкой рысью, тупо глядя перед собой. Следом, не отставая, чинно трусили дамы в пальто – юная, молодая, в летах. Дочь, жена и мать. Или мать и две сестры. Проведать явились, апельсины принесли. Хотя какие ему апельсины! – кефир, овсянку…

      Все молчали: качок – из-за челюсти, дамы – из солидарности.

      – Александр Игоревич? Долго вы…

      Высокий мужчина в длинном, до пят, кожаном плаще улыбался странным образом. Казалось, он еще не решил, что ему делать. Улыбка располагает к тебе собеседника, это да. Но у человека несчастье, сын пострадал, и лыбиться, в общем-то, ни к чему…

      – Что с Антоном? Вы в курсе?

      – Чистильщиков, – представился "кожан", протягивая руку. Пожатие у него было крепкое и бережное, как у отставного борца. – Вадим Петрович. Вы, главное, не волнуйтесь. Да, хорошего мало. У Антона Александровича черепно-мозговая травма. И переломы обеих рук. Лучевая кость правой, запястье левой. Врачи уверяют, с руками все будет в порядке. До свадьбы заживет. С головой сложнее…

      Золотарь сперва не понял, о ком речь. Загадочный Антон Александрович не ассоциировался у него с ботаником Антошкой, как он с детства привык звать сына. Переломы, черепно-мозговая…

      – Меня пустят к нему?

      – Нет.

      – Жаль…

      – Попробуйте завтра. Скажите, Александр Игоревич… Вашему сыну в последнее время никто не угрожал?

      Что значит – в последнее? Год? Пять? После развода Антон остался с матерью. Бывшая не упорствовала, разрешала "мужичкам" видеться вдосталь. Летом они вдвоем ездили отдыхать: Крым, Карпаты, пансионат в Старом Салтове. В прошлом году выбрались в Ригу. Бродили по старой части города, слушали Баха в Домском соборе. Смеялись – здоровяк в камуфляже после концерта с восторгом рассказывал седому спутнику, отцу или деду:

      "Слушай, как она! И руками, и ногами! Я помню эту мелодию – она была в "Томе и Джерри"… Класс!"

      – Так угрожали или нет?

      – Не знаю. Вряд ли. Антон – тихий мальчик. Бесконфликтный. Как по мне, даже слишком.

      – Рохля? Вы извините мою бесцеремонность, но я вынужден…

      – Нет, не рохля. Просто он склонен уступать дорогу.

      – Может, в частной переписке? На интернет-форуме?

      Чистильщиков глядел, не моргая. Глаза у "кожана" были, как две лужицы. Только без солнца. В серой глубине мерцал интерес: холодный, деловой.

      – Я не в курсе. Посмотрю, вдруг найду что-нибудь…

      – Если найдете, свяжитесь со мной. Вот моя визитка.

      Визитку Золотарь сунул в карман, не читая.

      – Кочарян! – заорали из окна второго этажа. – Прекратите физкультуру! Вам нельзя!

      Качок в саду отмахнулся могучим кукишем.

      – Кочарян! Я к кому обращаюсь!

      Дамы,