Здравствуй, Ходжа Насреддин!. Леонид Соловьев

поют для меня

      И в бубны бьют для меня,

      Горит душа у меня,

      Потому что я человек!

      (Смотрит на Гюльджан, неподвижно сидящую у водоема. И вдруг закричал, показывая в глубину водоема.) Ради Аллаха, что там такое?

      Гюльджан (приоткрыв покрывало, испуганно смотрит в водоем). Что? Что ты увидел там?

      Насреддин. Я вижу птицу, прекраснее которой нет в мире!

      Гюльджан. Какая птица? Это лягушка!

      Насреддин. Если бы все лягушки имели такие глаза и такие брови, я и сам был бы не прочь стать лягушкой… Я вижу отражение красавицы!

      Гюльджан (стремительно опустив покрывало). Как тебе не стыдно смеяться над моим горем!

      Насреддин. Я никогда не смеялся над чужим горем! Над своим приходилось, а над чужим никогда! Клянусь, что ростовщик не будет ласкать твоих кос! Это такая же истина, как то, что меня зовут… гм… гм… Как меня зовут? И много вы ему должны?

      Гюльджан. Четыреста таньга. А у нас во всем доме осталось всего два… (Показывает две монеты.)

      Насреддин. Два таньга! Да это же целое состояние! Вот что, красавица, если Джафар стал ростовщиком, то почему бы тебе не стать ростовщицей и не нажить за полчаса четыреста таньга? Дай мне в долг эти два таньга, и через полчаса я верну их и еще триста девяносто восемь таньга процентов!

      Гюльджан молчит.

      Молчишь? Проценты малы? Тогда возьми еще в счет процентов мое сердце…

      Гюльджан (гневно). Как тебе не стыдно, прохожий, смеяться над моим горем! Неужели все люди злы и безжалостны?

      Насреддин. Я смеюсь? Милостивый Аллах, я хочу тебе помочь.

      Гюльджан. Уйди, злой и жестокосердный человек! Уйди, прошу тебя!

      Насреддин. Никуда я не уйду, пока ты не одолжишь мне два таньга.

      Гюльджан. Теперь я вижу, что ты просто хочешь выманить у меня деньги! На, возьми последние, только уйди! (Швыряет монеты на землю.)

      Насреддин (подбирает их). Значит, помни, через полчаса я возвращаю тебе эти два таньга, еще триста девяносто восемь таньга процентов. И еще сердце, как уговаривались. (Уводит ишака в чайхану. Сажает его на помост, опускает в каждое ухо ишака по монете.)

      Входят ремесленники; увидев ишака на помосте, отшатываются.

      Али. Чужеземец! Куда ты посадил своего ишака?

      Насреддин. Куда надо. Дай-ка мне еще чайник китайского чаю.

      Али. Но ты не расплатился пока за первый чайник. И за сноп клевера, который я дал твоему ишаку.

      Насреддин (с невозмутимым видом кладет перед мордой ишака раскрытую книгу). Чайханщик, я заказал чаю, ты слышал?

      Али. С тебя следует четверть таньга.

      Насреддин. Получи свои четверть таньга. (Ишаку.) Пфак, расплатись. (К Али.) Получи у него.

      Али. У кого?

      Насреддин. У моего ишака.

      Али. Забирай своего ишака, мошенник, и убирайся вон из моей чайханы! Убирайся вон, слышишь ты, жулик!

      Насреддин. Подожди кричать! Получи свои деньги, говорю я! Пфак, у тебя выросли деньги в ушах? (К Али.) У него в ушах каждый день вырастают два таньга. Возьми