Кот Джеймс, агент 009. Аня Амасова

и просто плывущих рядом рыбок благодарю прекрасную Мурлин Мур за чудесное пение. А сразу после ужина я приглашаю всех на верхнюю палубу: только на «Китанике» – бал-маскарад! Танцы до рассвета и стертых туфель!

      – О нет! – простонал я. – До самого утра слушать топот над головой?! А как же тишина и покой?!

      Но по всему выходило, что тишины и покоя хотел только я. Пассажиры встретили новость овациями. И даже Джеймс, поправив бабочку, заторопился в каюту:

      – Надо основательно подготовиться. Люблю маскарады! Обязательно что-нибудь случается…

      Позже я лежал в каюте и ворочался с боку на бок, пытаясь заснуть. Наверху грохотали каблуки и гремела музыка. Я накрыл голову подушкой, завернулся в одеяло и даже забрался под кровать, но… ничего не спасало.

      – Эй, вы, там! – В сердцах я зафинтилил подушку в потолок. – Дайте же мне поспать!

      Вы думаете, кто-нибудь меня услышал? Как бы не так! Поэтому, когда совсем стемнело и в ночи горели только фонари нашего судна, в одной пижаме и с подушкой под мышкой я вышел на палубу. Все, о чем мне мечталось – найти укромное место для ночлега.

      Пока я бродил, мне встретился охранник.

      – Якорь танго второго, – раздались сквозь треск позывные.

      – Второй на бабуине. Работа, сэр, – ответил он.

      – Страусы есть?

      – Страусов нет. Ссс-с-сэ-э-эр?

      – Второй, поцелуй меня с третьим, а то у меня с ним не бабуин. Видимо, у него кокос с червяком. Пусть кинет новый, топит лопатой камбалу на юге окурка и проверит собаку на сковородке. Дед Мороз бабуина.

      – Курица с яйцом, сэр.

      «Новые знания делают жизнь увлекательней», – подумал я, но был слишком утомлен, чтобы записать эту чудесную мысль.

      Втора я серия

      Чемодан с деньгами

      + лекция о словесном портрете

      Багажный отсек «Китаника» походил на желудок огромного кита, наглотавшегося на морском дне всякой всячины… Коробки, тюки, саквояжи, кожаные чемоданы – о, это лучшее место в мире для усталого лемминга! Здесь было так тихо, сумрачно, тесно, как будто я вдруг очутился дома. Уютно устроившись среди дорожного скарба, я решил подремать до завтрака. Ничто так не избавляет от голода, как крепкий сон.

      Но только я закрыл глаза, как меня разбудила чья-то возня.

      – Дени, а мы чего сюда пришли?

      – Одна маленькая сделка, Арнольд. Всего одна. Меняем наш чемоданчик на очень-очень нужную вещь.

      – Я не отдам свой чемоданчик. Ты же знаешь, как он мне дорог… Это память о нашей маме…

      Пламя свечи высветило мышиную мордочку того, кого назвали Арнольдом.

      – Слушай, я знать не знаю, кто была наша мама, – грозно сообщил ему Дени. – И вообще не понимаю, чего ты вцепился в эту истрепанную кошелку?

      – Ты не можешь так говорить о нашей маме…

      Вторая свеча, вспыхнув, выхватила из темноты другую мышиную мордочку: круглую, словно масленичный блин.

      – Гм, гм… – раздался вдруг сверху ГОЛОС КОГО-ТО.

      Обе свечи погасли. Но спрятаться в темноте мышам не удалось: раздался щелчок выключателя,