Жизнь зовет. Агния Кузнецова

словах, что Павлик вначале ничего не мог понять, а когда понял, тоже разволновался.

      У Тышки, в его маленькой комнате, Павлика ждал отец. Он приехал сюда в командировку и хотел видеть сына.

      – Я не пойду! – сжимая побледневшие губы и отступая назад, сказал Павлик.

      – Неразумно! – возразил Тышка.

      И Павлик пошел.

      Тышка прикрыл за Павликом дверь в комнату и куда-то исчез.

      Отец взволнованно поднялся навстречу сыну. А тот растерянно остановился на середине комнаты. С тех пор как ушел отец, оставив в доме ноющую пустоту, перевернув всю душу Павлика, всю его ребячью жизнь, прошло около четырех лет.

      Отец был все такой же моложавый красавец, но сейчас он показался меньше ростом – очевидно, потому, что Павлик вырос сам. В отце не было теперь той неотразимой силы повелевать всем и всеми. Каждое движение его губ, головы, руки тогда было законом для Павлика; теперь же он мог спорить и не соглашаться с этим человеком.

      Полковник не узнавал своего сына. Перед ним стоял высокий, стройный пятнадцатилетний юноша с фигурой спортсмена, с его – отцовскими – голубыми глазами, но смотревшими вопросительно и настороженно. Упрямый, крепко сжатый рот не дрогнул в приветливой улыбке, не протянулась для пожатия рука с нервно сжатыми пальцами.

      «Так вот ты какой теперь стал! Красивый, гордый, – подумал отец. – Вот почему ты не ответил ни на одно мое письмо».

      – Сядем, Павел, поговорим! – сказал отец, опускаясь на стул.

      Павлик сел на свое любимое место – на ящик, покрытый ковром, спускающимся от самого потолка. Он повернулся к отцу в профиль и опустил голову.

      – Ты не отвечал на мои письма. Но все же я следил за тобой и сейчас в курсе всей твоей жизни. – Отец говорил медленно, подбирая слова, не спуская глаз с сына. Ему нравились мягкие линии лба, носа, подбородка юноши. Лицо выражало волю и упорство. – Ты чуждаешься меня, Павел, – продолжал отец, – но вспомни – ты сам пожелал остаться с матерью. Ты бы мог жить там, со мной, в Ленинграде… Ты и сейчас можешь приехать ко мне, если захочешь.

      На скулах Павлика пробежали желваки, губы дрогнули.

      – Я этого не хочу! – тихо, но твердо сказал он.

      – Ну, кончай школу здесь. Учиться дальше будешь в Ленинграде.

      – Я не поеду в Ленинград! При живой маме мне мачеха не нужна!

      – Павел, не забывай одного, – вспыхнув, сказал отец, – ты еще мал осуждать мои поступки!

      Сын еще ниже опустил голову, точно боялся, что не сдержится и наговорит отцу грубостей.

      – Я был вчера в школе. Там тобой не очень довольны, – переменил полковник тему разговора.

      – Я знаю.

      – Ты можешь быть первым…

      – А я не хочу быть первым…

      Разговор не получался. Полковник встал и попытался пройтись по маленькой, заставленной вещами комнате, но пространства было слишком мало.

      Павел тоже встал.

      – Я могу идти? – спросил он изумленного отца и, не дождавшись ответа, сказал: – До свиданья! – Не оглядываясь, он почти выбежал из комнаты.

      Полковник