Большая книга ужасов 2017. Елена Арсеньева

пожала плечами:

      – Неплохой человек, надежный, рукастый.

      – Ну да, похоронных дел мастер, – пробормотала я.

      Надо дойти до его дома, посмотреть – вдруг пойму, почему он мне снится.

      Да, и к чему снится пожар? Надо погуглить… А гробовщик?

      Погуглила: оказалось, и пожар, и гробовщик за работой – к ссорам, неприятностям, убыткам.

      А бабушка сказала, что пожар – к морозам и ясной погоде. Мол, Рождество на носу.

      Рождество…

      Неясыть, нахохлившись, сидела на крыше.

      – Вот я тебя сейчас угощу, – придерживая одной рукой банку с мышью, я поднялась по лестнице на сеновал. – Смотри, что у меня есть, – я подняла банку над головой, показывая птице жертву, мечущуюся за стеклом. – Как же теперь тебе ее скормить?

      Если открыть крышку, мышь убежит, спрячется в сене, ищи ее. Совы не умеют отвинчивать крышки – или умеют? Я с сомнением посмотрела на банку. Вот незадача, что же делать?

      А в голове будто кто-то молоточком стукнул: откуда мышь? Ведь мы с девчонками ее в поле выпустили, а банку закопали…

      Не успела додумать.

      Чердачная дверца медленно распахнулась, внутри сеновала темно, хоть глаз выколи. Я полезла вперед, точнее вглубь – колко, душно и холодно, лаз тесный, не повернуться. Черт меня дернул притащиться сюда ночью, да еще с банкой!

      Ползла, ползла – да вдруг и свалилась, испугаться не успела, уже лежу во вмятине, наверное, совиное гнездо, я же была здесь днем. Так, хорошо, оставлю здесь банку, пусть неясыть сама разбирается с мышью. Мне бы обратно вылезти.

      И вдруг как будто светлее стало, и оказалось, что сижу я в яме, довольно глубокой, а напротив сидит еще кто-то и пялится на меня. Не различить, только контуры.

      «Это сова! Сова, филин, у него размах крыльев почти два метра!» – пронеслось в голове от ужаса. Я забилась, вжавшись спиной в пружинящую стену – сеновал? Гнездо? Я уже ничего не понимала.

      С той стороны ко мне протянулась длинная когтистая лапа, вцепилась в банку, лязгнула крышкой, раздался то ли всхлип, то ли писк, и все стихло.

      – Приказывай, – прозвучало в темноте, это точно был не птичий клекот, не скрип старых досок, не ветер, но и не человеческий голос.

      – Кто здесь? – стуча зубами, спросила я темноту.

      – Тот, кого ты звала…

      – Я никого не звала…

      – Приказывай! – дохнуло на меня ужасом.

      – Сгинь, пропади! – забормотала я, стараясь задом выбраться из сенной ловушки.

      – Не выйдет! Приказывай! – потребовал голос из темноты.

      – Мне от тебя ничего не надо! Убирайся!

      Плохо соображая, что делаю, я все-таки неловко перекрестилась, скорее автоматически, и, кувыркнувшись, вывалилась на лестницу, чуть не сломав себе шею.

      Спустилась и осела в сугроб. Голова закружилась. Двор и дом закружились вместе с головой, завертелись, с ног на голову, с головы на ноги, у меня помутилось сознание – и вот я уже болтаюсь в полом стеклянном пузыре с нарисованным изнутри двором и домом, бьюсь о стенки, как мышь в банке.

      – Господи, помоги!

      Звякнула металлическая крышка, и меня выбросило наружу.

      Открыла глаза. В комнате