Дочь ведьмы. Пола Брекстон

долгими ясными днями, привольем тепла и обильной еды.

      – Почему нельзя, чтобы всегда было лето? – спросила она, ни к кому не обращаясь.

      – Глупости, – ответил Томас с полным ртом сыра. – Если бы всегда было лето, не было бы дождей, не было бы времени сеять, пахать, земля бы не отдыхала, не набирала соков. Фермеры бы с толку сбились.

      – Ох, Томас, – Бесс легла на спину, закинув руки за голову, закрыла глаза и стала смотреть, как танцует солнечный свет на веках, – обязательно всегда быть таким рассудительным?

      – Объевшись рассудительности, еще никто не умирал, – заметил Томас.

      Бесс рассмеялась.

      – Но и не жил по-настоящему, если ничего больше не ел.

      – По-моему, ты хочешь всю жизнь провести ребенком, – сказал Томас, скорее в качестве наблюдения, чем в осуждение.

      Бесс открыла глаза и посмотрела на Маргарет, плясавшую на стерне.

      – Это же лето нашей жизни. С чего бы мне хотеть из него уйти? Такая свобода. Вся жизнь – возможность. А потом мы вырастаем, и выясняется, что выбора-то и нет. За нас все решено. Кем нам быть. Где селиться. Как жить.

      Энн покачала головой.

      – Люди по большей части были бы благодарны за дом, место и положение. За уверенность в том, кто они.

      – Но не наша Бесс.

      Джон помедлил, не спеша отпил сидра и продолжил:

      – Наша сестра скорее полетит по воле ветра. – Он засмеялся. – Приключения за холмами или за океаном, но не в Бэткоме. Разве не так, Бесс?

      – А что плохого в том, чтобы хотеть заняться чем-то другим? – Глаза девушки загорелись при мысли об этом. – Что-то изменить?

      – Осторожнее, Бесс, – произнесла мать. – Такие разговоры могут счесть тщеславием. Скажут, что не по-божески это: хотеть чего-то, кроме того, что Он для тебя избрал.

      Бесс вздохнула; ей хотелось, чтобы мама хоть раз позволила ей поделиться своей мечтой, не растоптав ее по суровой земле действительности.

      – Смотрите! – Маргарет перестала танцевать и взволнованно указывала на дальний край поля. – Уильям! Бессин Уильям!

      Щеки Бесс залились краской.

      – Никакой он не «Бессин Уильям», – сказала она, встав, чтобы скрыть неловкость.

      – Еще какой! – не унималась Маргарет. – Ты знаешь, что он в тебя влюблен. Все знают.

      Она радостно рассмеялась.

      Бесс изо всех сил пыталась сохранить суровость, но уголки рта приподнялись в улыбке.

      – Никто ничего такого не знает, Маргарет.

      Бесс украдкой взглянула туда, куда по-прежнему указывала пальцем сестренка. По узкой тропе между лугом и лесом ехали двое всадников. Уильям, как подобало юноше его рода и достатка, сидел на прекрасном коне цвета осеннего папоротника. Второй мужчина ехал на простом пони, коренастом и неказистом. Они были достаточно далеко, но Бесс ясно различала молодое, но серьезное лицо Уильяма. Сын сэра Джеймса Гулда, местного сквайра и хозяина Бэткомского леса, Уильям часто разъезжал по делам отца, помогая ему управлять поместьем и землями, принадлежавшими Бэтком Холлу, которым его семья владела столько поколений,