Мы из Коршуна. Агния Кузнецова

артисткой! А если так сильно хочу, то обязательно буду. Ведь верно?

      – Неверно! – прозвучал в темноте «голос рассудка». – Мало ли какие обстоятельства помешают.

      – И что тебе нравится в этой профессии?! – сказала Вера. – Ублажать публику. Веселиться на сцене, когда на сердце кошки скребут, или, наоборот, плакать, когда от счастья смеяться хочется. Да и как из нашего захолустья пробиться на сцену?

      – Не все ли равно – Коршун или Москва? – упрямо возразила Саша. – Надо только очень захотеть…

      Саша вдруг высвободила локоть из Ваниной руки, подхватила края пальто и понеслась по дороге в веселом танце. Потом остановилась, подождала друзей и сказала:

      – Я же совсем не для себя хочу быть артисткой. Я для людей хочу… и какое это счастье – быть артисткой! Ты можешь у зрителей вызвать самые лучшие чувства, научить их любить людей, совершать подвиги. Если им жить тяжело, ты можешь развеселить их, доказать, что как бы ни было трудно, а жизнь все же хорошая, хорошая!

      – И ты думаешь, что успех тебя не испортит? – спросил «голос рассудка». Ваня снова взял Сашу под руку. – И ты не станешь заносчивой, эгоистичной, стилягой с крашеными, взбитыми волосами, с кровавыми когтями и размазанными ресницами?

      – Никогда! – горячо ответила Саша, остановилась и, протянув руки к ясному звездному небу, к светлому месяцу, воскликнула: – Клянусь! Никогда! Никогда!

      Вера засмеялась. Засмеялся и Ваня. А Саша пожала плечами. Ей стало досадно, что друзья не понимают ее.

      – Вот как одинок человек! – грустно сказала она.

      – Это о чем? – опять не понял Ваня.

      – Это я о себе, – пояснила Саша.

      Ваня помолчал. Подумал. Решил запомнить эту фразу и возвратиться к ней, когда они будут вдвоем.

      – Смотрите, сеновал! – вдруг воскликнула Вера. – Если нет собак во дворе, залезем в сено и отдохнем часок-другой.

      Они подошли к воротам. Постояли. Прислушались. Собаки молчали. Ваня осторожно повернул круглое кольцо калитки, но она не поддавалась. Тогда он перелез через забор, отодвинул засов. Девочки крадучись вошли во двор. Все трое по шаткой лесенке бесшумно поднялись на сеновал и зарылись в душистое сено.

      – Хорошо-то как! – мечтательно сказала Вера, вытягивая ноги и закидывая руки за голову.

      – Тише ты, шепотом говори! – остановила ее Саша.

      На улице стояла предутренняя тишина. Изредка лишь в стайке, под сеновалом, вздыхала корова.

      Но вот где-то в доме на другой стороне улицы в окне мелькнул и погас свет… Тишину нарушил отдаленный, приглушенный рокот самолета, и на небе, среди звезд, замелькали и поплыли две звездочки – одна красная, другая зеленая.

      – На Москву, – сказал Ваня. – Вот так и ты, Сашенька, когда-нибудь полетишь в ту сторону…

      Он попробовал представить себе Коршун без Саши и не смог. Но Саша не уловила тревоги в голосе Вани и в сотый раз с грустью подумала: «Я для него просто школьный товарищ, такой же, как Вера, Славка и все другие».

      – У меня, Ваня, обстоятельства иные, чем у тебя или у Сашеньки, – шепотом