Пушкин. Изнанка роковой интриги. Юрий Дружников

посвящена обширная литература и иконография. Единственная из жен писателей, она удостоилась чести попасть на почтовую марку. И – ни о какой другой жене не высказано столько противоречивых суждений.

      «Natalie (qui par parenthèse est топ cent-treizième amour)», – «Натали (это, замечу в скобках, моя сто тринадцатая любовь)», – написал Пушкин по-французски жене друга Вере Вяземской о своей невесте и тем озадачил несколько поколений пушкинистов и читателей, по сей день разделенных на два враждебных лагеря: первородных оптимистов и мрачных скептиков. Последние обвиняют первых в идеализации жизни поэта и превращении его самого и его жены в иконы. Первородные оптимисты обвиняют мрачных скептиков в неуважении святынь русской культуры и оскорблении чести великого поэта и его жены. Автор заметок, предлагаемых вашему вниманию, стоит над схваткой. Перед вами третья точка зрения: не идеализировать и не разоблачать, а взглянуть на события начала XIX века глазами жителя третьего тысячелетия.

      Как известно, весной или осенью 1829 года Пушкин занялся любовной бухгалтерией. Сперва играючи вписывает в альбом Ушаковым так называемый Донжуанский список из шестнадцати женщин, заканчивающийся Натальей, а затем продолжает его, занеся еще двадцать одну возлюбленную; итого в двух списках оказывается тридцать семь имен.

      «Донжуанским» этот перечень впервые назвал сын Елизаветы Ушаковой Павел Киселев[111]. М.Л. Гофман считал первый список платоническим, второй – телесным[112]. По мнению П.К. Губера, во втором «упомянуты героини более легких и поверхностных увлечений»[113].

      Разумеется, составление списка в присутствии двух славных созданий, одну из которых. Екатерину, он примеривал в качестве невесты, было некоей разновидностью флирта. «Считать, что П в такой форме изливал перед барышнями тайны своей души (которые у него, как у всякого человека, конечно, были), – убедительно полагал Ю.М. Лотман, – значит слишком невысоко ставить его культуру чувства»[114]. Возможно, учет, проведенный Пушкиным, хотя и в шутку, облегчал его метания в поисках невесты.

      Пересчитывая своих возлюбленных не в гостях, а дома – на пальцах, на счетах или на бумаге, Пушкин увеличил их число более чем втрое, и у нас нет оснований ему не доверять. В письме от 28 апреля 1830 года он и сообщил в письме Вере Вяземской, что Натали его сто тринадцатая любовь. В Донжуанском списке есть Вера, и, скорее всего, это именно Вера Вяземская. Но она была женой одного из ближайших друзей, и эту старую одесскую историю лучше было бы не упоминать.

      Своими похождениями Пушкин любил хвастаться перед женщинами. А вообще-то и перед приятелями тоже. Но в список он не включил многие имена. Может, те, что забыл? Или те, что легко разгадывались? Или имена, которые были «в действии» в тот момент? Если так, то почему записал Гончарову?

      Сто тринадцать – не так уж много при пушкинском образе жизни. Конечно, у пушкинистов было бы значительно больше работы, оставь Пушкин полный список, а не треть его. Если разделить число 113 на семнадцать лет – от первой влюбленности четырнадцатилетнего

111

Об этом сообщает А.А. Венкстерн: Биографический очерк. Альбом Пушкинской выставки 1880 года. М., 1887, с.16.

112

М.Л. Гофман. Невеста и жена Пушкина. Письма Пушкина к жене Н.Н. Гончаровой. Париж, 1936.

113

П.К. Губер. Донжуанский список Пушкина. Пг., 1923, с.43. Губер приводит неполный список, состоящий из тридцати четырех имен.

114

Ю.М. Лотман. Роман «Евгений Онегин». Комментарий. Л., 1983, с.388.