Ярмарка безумия. Александр Звягинцев

От него. Потому что он был моим отцом.

      – Ты вел себя, как посторонний, ты просто не хотел иметь с ним ничего общего…

      – Мама! – взмолился Андрей. – Ты ничего не знаешь, а судишь!

      – А потом… Потом его убили!

      – Мама, это был несчастный случай! Понимаешь – несчастный случай!.. У него не выдержало сердце! Я читал акт экспертизы! Я видел его собственными глазами!

      Но Виктория Алексеевна уже не слышала его. Рыдания буквально сотрясали ее.

      – В яме! Он лежал в этой ледяной яме один… Его столкнули туда! И никого из нас не было с ним рядом!

      – Зачем, мама? Зачем мы сейчас об этом говорим? Почему именно сегодня?

      – А сегодня такой день, – неожиданно сухо сказала Виктория Алексеевна. – Особый. Нас выгоняют из дома, где прошло твое детство, где вырос твой брат, умерла твоя бабушка, погиб твой отец…

      Андрей стоял и молчал, тяжело дыша. Он знал, что говорить что-то, объяснять совершенно бессмысленно. Мать просто не слушает его. И потом эта овладевшая ею в последнее время уверенность, что отца кто-то убил, специально спихнул в проклятую яму!

      Виктория Алексеевна обессиленно притихла.

      Слышно было только, как наверху Ледников двигает что-то.

      – Мне страшно, Андрюша! Что с нами будет? – тихо спросила Виктория Алексеевна. Она уже жалела, что опять не сдержалась, и чувствовала себя виноватой.

      – Помнишь, бабка говорила: «Живым в могилу не ляжешь, хотя и впору уже», – пожал плечами Андрей. По его интонации было понятно, что обижаться на мать он не намерен.

      – Ну, утешил! – рассмеялась Виктория Алексеевна, довольная, что сын простил ей вырвавшиеся упреки. – Ты как скажешь, так и не знаешь – плакать или смеяться?

      – Смеяться, мать. Если выбор такой, то только смеяться!

      Андрей хотел обнять мать, чтобы успокоить ее окончательно, но лицо Виктории Алексеевны вдруг исказилось от ужаса.

      – Что с тобой? Чего опять случилось? – мгновенно раздражаясь, спросил Андрей.

      – Там, в окне… – всхлипнула Виктория Алексеевна. – Кто-то смотрит! Опять эти люди!..

      Андрей машинально оглянулся, взглянул в окно, за которым ничего не было, кроме туманной мути, и тяжело вздохнул.

      – Ну, мать, ты даешь! У тебя уже глюки от переживаний пошли. Успокойся ты, ради бога, а то нас всех отсюда прямо в Кащенко отвезут!

      Виктория Алексеевна виновато опустила голову.

      Андрей обнял ее за плечи и увел из комнаты. А белый бюст смотрел из темноты пустыми глазами на погром в доме.

      Глава 4

      Психологическая аутопсия

      [4]

      Ледников, разбирая тяжеленную советскую мебель, срубленную из натурального дерева, а потому совершенно неподъемную, уже на втором часу работы запросил пощады и отправился вниз – перевести дух и хлебнуть воды.

      Виктория Алексеевна, в какой-то прострации сидевшая на диване, принесла ему с кухни чаю. Потом принялась бесцельно и беспокойно ходить по комнате. Иногда

4

Реконструкция жизненных обстоятельств, внутреннего мира и душевного состояния человека накануне преступления. В отличие от аутопсии медицинской (вскрытие тела), может быть определена как «вскрытие души».