Возвращение. Тамара Алехина

ваша милость.

      Ластман. А что…

      Виченцо (услужливо). Ужин?

      Ластман. Да, да, ужин?

      Виченцо. Готов, ваша милость!

      Ластман (ученикам). Ступайте! Не забудьте тщательно умыться и явиться к столу вовремя. (Все выходят. Ластман расправляет рисунок на столе, кладет его в папку и инстинктивно вытирает руки носовым платком.)

      Слуга (входит). Доктор Николас Питерс – к Вашей милости.

      Ластман. Зови, зови!

      Тюльп. Добрый вечер, Питер.

      Ластман. Хотелось бы, чтобы он действительно был добрым.

      Тюльп. Я принес хорошие вести: судя по всему, эпидемия сходит на нет.

      Ластман. Слава Богу!

      Тюльп. А у вас что стряслось?

      Ластман. У нас, доктор, своя чума завелась.

      Тюльп. Не шутите так, Питер. Дайте-ка мне ваш пульс? (Качает головой.) Микстуру принимаете регулярно?

      Ластман (вздыхает). Принимаю.

      Тюльп. Вот и хорошо. Ну, теперь рассказывайте?

      Ластман. Мой новый ученик – Рембрандт ван Рейн… (Пауза.)

      Тюльп. Сын мельника из Лейдена?

      Ластман. Вот, вот, этот сын мельника выводит меня из себя. Представьте, Николас, на днях привожу в студию бродягу, совершенно опустившегося старика, предлагаю изобразить его Сатиром, Рембрандт подает его эдаким мучеником. Сегодня ставлю пред ними Ринске, прошу изобразить Сусанну. И вот. (Протягивает скомканный лист доктору, но потом меняет свое решение.) Но взгляните сначала на рисунок Алларта.

      Тюльп. Да, это восхитительно!

      Ластман. А вот шедевр Рембрандта.

      Тюльп. М-да-а…

      Ластман. Отвратительно, грубо…

      Тюльп (рассматривает рисунок). Да, грубовато, но очень похоже. Я могу это взять себе?

      Ластман. Буду рад!

      Тюльп (рассматривая оба рисунка). Не забывайте, Питер, Алларт вырос в шелках и бархате… Но этот сын мельника, этот Рембрандт, очень самобытен! Из него выйдет толк!

      Ластман (разводит руками). Ну, не знаю, не знаю… Боюсь, мне придется с ним расстаться. Пусть возвращается в свой Лейден!

2

      На сцене сарай-мастерская в Лейдене. Рембрандт стоит у мольберта, на плечах у него разорванный мешок. Рядом – Ян Ливенс.

      Ливенс (читает Библию). «Вдруг предстал им Ангел Господень, и слава Господня осияла их; и убоялись страхом великим. И сказал им Ангел: не бойтесь: я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям: ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, который есть Христос Господь».

      Рембрандт. Я знаю, как передать это сияние. Зарево выхватывает из тьмы парящего Ангела. А вот иллюзию парения…

      Ливенс. Мне кажется, иллюзию парения могут создать одежды. Помнишь, как учил нас Ластман.

      Рембрандт (повелительно). Нет, одежды лишь усиливают ее, а иллюзию должно вызывать само тело ангела.

      В сарай неожиданно врывается Адриан.

      Адриан. Рембрандт, мне срочно нужно пять-шесть мешков.

      Рембрандт. Что? Откуда у меня мешки. Разве